Заговор Ван Гога
Шрифт:
Жолие подался вперед.
– Так вот почему я о нем не слышал! И что же стало с коллекцией?
– По большей части попала в руки СС, еще во время войны. А что мы могли сделать? Они брали все, что им вздумается.
Эсфирь понурила голову. Да, она ожидала услышать нечто подобное, однако все еще надеялась, что по какой-то невероятной случайности ее отец окажется ни при чем.
– Что вы могли сделать? – недоуменно переспросил Жолие. – Вы что, там были?
– Ах, Антуан… Прихоти судьбы… Да, я там работал. Был очень молод, но ведь мужчин тогда не хватало… Секретарем при хранителе музея. А эта картина считалась вершиной всей
Турн обеими руками ухватил Жолие за лацканы.
– Антуан, я видел, как она горела! Пламя! Дым!
– Мне показалось, вы утверждали, что коллекцию разграбили… – заметил Хенсон.
– Конечно, разграбили! – возмутился Турн. – Немцы сначала все перевезли в пригородный дом семейства Де Грут. Но когда союзники стали подходить ближе, остатки коллекции погрузили на машины. Я лично отвечал за упаковку. Картину поместили в кузов грузовика, «опель-блиц», если не ошибаюсь. Вскоре после их отъезда мы увидели столб дыма. В нескольких километрах от дома горел этот грузовик. Его обстрелял «спитфайр», и все погибло в огне.
Жолие задумчиво поджал губы.
– Mijnheer [5] Турн, а не может ли она быть копией?
Голландец некоторое время размышлял, периодически поглядывая на полотно.
– Нет. Невозможно. Кто-то, видимо, вынул ее прямо из горящей машины. А может, ее украли еще раньше, и я загрузил в кузов пустой ящик… Да нет, ведь я следил за ней, не отрывая глаз! Ни разу, ни на секунду!.. Впрочем… Нет, невероятно! – Он в полном недоумении потряс головой и продолжил: – После войны, конечно, появлялись ее подделки. Их продавали ничего не подозревающим коллекционерам, которые далеко не всегда следовали этическим нормам. Но это не подделка!
5
Господин (голл.).
Турн выпрямил спину и вновь взглянул на полотно.
– Нет, это она. Я уверен, это она…
Сейчас в комнате было слышно только тяжелое сопение голландца.
Тишину наконец нарушил голос Антуана:
– Появилось ли что-нибудь из коллекции «Де Грут» после войны?
– Только вещи из иудейской части фонда.
Эсфирь вскинула голову.
– Да, среди собрания имелась небольшая подборка средневековой иудаики. Подсвечник. Канделябр. Молитвенник. В общем, очень немного. Вещи из одной испанской синагоги, разграбленной во время войны за независимость Голландии. Кое-что из артефактов позднее всплыло на Украине, после развала Советского Союза. Скажем, кремневое ружье.
– А Советам-то как они достались? – спросил Хенсон. – Об этом что-нибудь известно?
– Тоже растащили, я думаю. Сначала немцы, потом русские. Кто знает? После окончания холодной войны в Берлине были найдены кое-какие документы. Платежные квитанции за приобретенные предметы искусства. В одной из них как раз упоминался Ван Гог из нашей коллекции. В другой – несколько ваз из отдела керамики.
– И кто-то видел эти вазы? – спросил Жолие.
– Насколько я знаю, нет. – Турн опять обернулся к портрету. –
– Скажем, некто, работавший на Третий рейх, – пустился рассуждать Хенсон, – взял настоящую музейную опись, чтобы сфабриковать поддельные квитанции. Но ему – или им – не было известно, что некоторые предметы погибли. Или что их украли по пути. По моему опыту, расследования далеко не раз сталкивались с подобными ситуациями.
Турн не слушал Хенсона. Он просто стоял и молча плакал.
– Нет, это невероятно… Словно встретить давно пропавшего брата…
«Или отца», – подумала Эсфирь.
Итак, ситуация прояснялась. Известно, что Стефан Мейербер от имени нацистов грабил музеи в Южной Франции. Очевидно, он бежал затем в Голландию, где вновь приложил свои таланты, а потом в Германию.
По дороге он сменил имя и фамилию на Сэмюеля Мейера, затем эмигрировал в Америку. Хенсон прав. Смерть Мейербера в Швейцарии – всего лишь инсценировка. Как иначе объяснить, что подлинный Ван Гог объявился на чердаке дома Мейера в Чикаго?
Надо полагать, мать Эсфири об этом узнала. Возможно, даже видела Ван Гога своими глазами. Вот почему она бросила Сэмюеля Мейера. Из любви к дочери она сохранила страшный секрет ее отца.
Тело девушки словно онемело, в животе образовался какой-то мертвый комок. Нет сил думать. Нет сил даже плакать.
Глава 6
ЗАКОННЫЕ ВЛАДЕЛЬЦЫ
Двумя днями позже девушка проснулась со страшной головной болью. Мало того, кто-то настойчиво колотил в дверь ее гостиничного номера. Во рту жгло и резало, будто она полночи жевала утеплитель из стекловолокна. На столике валялась пустая бутылка перцовой водки, укоризненно показывая на Эсфирь горлышком.
Сморщившись, она посмотрела в глазок. Тут Мартин Хенсон вновь забарабанил по филенке, словно намереваясь выбить дверь.
– Это я, – сказал он.
– Вижу, не слепая, – раздраженно проворчала она и, мучительно стеная, сумела-таки справиться с цепочкой и замком. – Чего ты хочешь?
– Интересные дела творятся, – объявил он с порога.
– Мне все равно, – отрезала девушка и отправилась в ванную, чтобы умыться холодной водой. Увы, из крана лилась только теплая струйка. Так ей показалось, по крайней мере.
– Вид у тебя, однако… – протянул он.
– Лесть тебе не поможет. Евреи вообще не очень-то пьют, – вздохнула она.
– Тем лучше для них.
– Но мы склонны к похмелью. Послушай, Мартин, я собираюсь домой, в Израиль. Правду об отце я узнала, а что будет дальше, меня уже не касается. Уж лучше бы картина сгорела, честное слово.
– Она спаслась из огня дважды, первый раз в сорок пятом, а второй вместе с нами. Может, это рука судьбы.
– Может, это, наоборот, проклятие. Я лично просто хочу домой.
– Ты, наверное, еще далеко не все знаешь. Сдается мне, газеты ты не читаешь и ящик не смотришь.
Хенсон отодвинул водочную бутылку и на ее место бросил свежий номер «Чикаго трибьюн». Пролистнул несколько страниц, затем с хрустом сложил газету в две четверти.