Захваченная грешником
Шрифт:
Все внутри меня умирает, и смертельное спокойствие разливается по моим венам.
— Горячо любимые, мы собрались здесь сегодня, чтобы отпраздновать священный союз Николаса Питера Ареса Статулиса и Терезы Марии Дракатос.
У меня звенит в ушах. Я вижу, как шевелятся губы священника, но не слышу ни слова из того, что он говорит.
Он продолжает говорить и говорить, пока последние секунды моей свободы утекают сквозь пальцы.
Словно марионетка, я поворачиваюсь лицом к своему жениху, его палец касается моего
Затем я моргаю, и мой взгляд фокусируется на мужчине передо мной.
Не Кристос.
О. БОЖЕ. МОЙ.
Николас.
Сильная дрожь пробегает по моему телу. Мое дыхание прерывается, сердцебиение останавливается.
Я смотрю на Николаса, не понимая, что происходит, затем священник говорит:
— Николас, повторяй за мной.
Я в абсолютном ошеломлении наблюдаю как губы Николаса приоткрываются.
— Я, Николас Питер Арес Статулис, беру тебя, Терезу Марию Дракатос, в законные жены, чтобы отныне быть с тобой и почитать с этого дня и впредь…
Святое дерьмо.
Я не могу переварить это. Это лучше или хуже?
Что мне делать?
Дыши, Тесс. Тебе нужно дышать.
— … в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, любить и беречь, пока смерть не разлучит нас.
— Тереза, повторяй за мной, — инструктирует священник.
Нет. Подождите.
Я все еще смотрю на Николаса так, словно он призрак. Что, черт возьми, происходит? Что случилось с Кристосом?
Мне следовало бы дать Николасу пощечину и бежать так быстро, как только могу, но мои обтянутые атласом каблуки остаются приклеенными к ковру.
Почему мне никто не сказал? Почему мама ничего не сказала?
Что, черт возьми, здесь происходит?
Как будто я нахожусь под действием каких-то злых чар, мои губы приоткрываются, и я произношу слова.
Уголок рта Николаса приподнимается в торжествующей ухмылке, когда я заканчиваю словами:
— Пока смерть не разлучит нас.
— Николас, берешь ли ты Терезу Марию Дракатос в жены?
Никаких колебаний и дерьмовая тонна высокомерия, когда Николас говорит:
— Беру.
Наконец, гнев пронизывает меня насквозь, высушивая слезы прямо на моих щеках.
Я превращу твою жизнь в ад, Николас. Я обещаю тебе это. Я отплачу тебе за все, что ты сделал со мной.
— Тереза, ты берешь в мужья Николаса Питера Ареса Статулиса?
Пока смерть не разлучит нас, и да поможет мне Бог, это будет его смерть.
— Беру.
— Объявляю вас мужем и женой. Вы можете поцеловать невесту.
Николас делает шаг вперед, его руки находят мои плечи, и когда он опускает голову, я шепчу:
—
Он усмехается, затем его рот врезается горячо и твердо в мой. Не заботясь о том, что мы в церкви или о гостях, его рука обвивается вокруг моей поясницы, и я сильно прижимаюсь к его твердому телу. Его язык вторгается в мой рот, и мгновенно моя ненависть к этому мужчине борется с физическим влечением, с которым, как я думала, покончено.
Меня целуют тщательно и собственнически, прежде чем Николас освобождает мой рот. Когда мы поворачиваемся к гостям, и я вижу, что собор переполнен, и грозит лопнуть по швам, это поражает.
Как десятитонный молот.
Я только что вышла замуж за Николаса.
Рука мудака крепко сжимает мою, его пальцы переплетаются с моими, и меня тянут туда, где мы должны расписаться в реестре, пока гости выходят из церкви.
Мама и Питер расписываются как свидетели, и когда мама не смотрит мне в глаза, я понимаю, что она знала, что я выхожу замуж за Николаса, а не за Кристоса.
Николас угрожал ей смертью, чтобы она не рассказала мне?
После того, как мы заканчиваем подписывать реестр, мама заключает меня в объятия.
— Дай ему шанс, agapi mou.
— Почему ты меня не предупредила? — Спрашиваю я, мой голос сдавлен от гнева, разочарования и потери, потому что после сегодняшнего я больше никогда не буду доверять своей матери.
— Слово Николаса — закон. У меня не было выбора.
Дерьмо! У тебя был выбор. Ты просто не выбрала меня.
Прямо в середине моего сердца появляется трещина, и, клянусь, она так громко звучит в моих ушах, что я ожидаю, что земля затрясется под моими ногами.
Питер берет маму за руку, и они идут к выходу.
— Пора на прием, — говорит Николас, его рука снова обхватывает мою.
На этот раз я отстраняюсь и, бросив на него обжигающий взгляд, рявкаю:
— Не прикасайся ко мне.
Уголок его рта приподнимается, и, как и ранее, он наполнен триумфом и высокомерием.
— Или что? Ты моя жена, Тереза. На этой планете нет ни одного человека, который мог бы спасти тебя от меня.
— Есть, — шиплю я. Меня начинает лихорадить от гнева, бушующего во мне, как вулкан. — Я.
Он издает лающий смешок.
— Не могу дождаться, чтобы увидеть, как ты попробуешь.
Когда он снова тянется к моей руке, я отдергиваю ее и делаю шаг назад, в сторону от его руки.
— Тебе это кажется смешным?
— Нисколько. — Он делает угрожающий шаг вперед.
— Почему ты женился на мне? — Я требую. — Зачем весь этот спектакль с Кристосом?
— Ты вышла бы за него замуж. — Его губы изгибаются, как будто одна только мысль об этом оставляет горький привкус у него во рту. — Но потом я передумал.