Захват Московии
Шрифт:
Я в панике начал нажимать все кнопки подряд. Щупал рукой прорезь. Стучал по экрану. Пусто. А банкомат, лязгнув и железно облизнувшись, выбросил на дисплее первую страницу, где на берегу синего моря желтые пляшущие Проценты с гитарами и в сомбреро предлагали себя нарасхват всем желающим…
Воздуха не хватает. Я открыл дверь. Парень спросил:
— Проблемы?
— Карта… Захватило… Хваталово… Шнурово…
— Ну, бывает, может, что-то не так… Разрешите!
Он втиснулся в будку, я вышел, а его подружка, пахнущая чем-то свежим, стала участливо меня о чём-то расспрашивать, но мне было не до неё… Может, правда со счётом проблема?.. Могли же они
Парень, укрывшись спиной и пощелкав, спрятал что-то в бумажник, вышел:
— Ничего, дает нормально. Вам надо в банк обратиться. Вы в каком банке?
— «Deutsche Bank», я… куда…
— Вот туда. Где-нибудь в центре…
Они ушли, а я не мог двинуться. Еще раз обтрогал весь автомат — нет, ничего, с дисплея улыбаются дурацкие жёлтые долговязые проценты в соломенных пляжных шляпах… Да, вот так на практике учатся глаголы: одно дело — «брать», а совсем другое — «взять»… Но что делать?..
Надо карту закрыть! Немедленно! А номера горячей линии я не знаю… Э, говорил же Хорстович, что, помимо копии всех документов, включая билеты, надо иметь номера телефонов, по которым можнозакрытькарточки!.. Фредя полный идиот!..
Надо звонить папе. Но мой телефон у полковника в коробушке! О, горе!.. Может быть, у Самуиловича есть телефон?.. Телефонная книга?.. Auskunft [22] …
Я в возбуждении начал смотреть на номера домов… Вот 46… Магазин… Вот жилые дома… уже хорошо пожившие… пожилые… штукатурка отвалилась от стен… Вон, кажется, ларёк… «ПРЕССА»… А в ларьке — беретная серая голова…
22
Справка, справочное бюро (нем.).
— Добрый день, Матвей Самуилович!
— День добрый! — Он сразу узнал меня. — Выпустили из избы?
— Да… А вас? Вы?
Старик развел руками с недвижными клешнями (как у того чёрного рака, что в баню ходит):
— Отдал штуку, будь они неладны…
— И у меня тоже злонесчастие — карточку автомат взял… не отдавал… Опаньки — и всё!.. При заборе! Беспередел! Мне надо позвонить скорей… запереть… У вас телефон?
Самуилович покопался в карманах клетчатого пиджака, протянул ключи:
— Видите подъезд? Поднимайтесь на третий этаж, налево, табличка «Беренберг», это моя квартира, там телефон, звоните куда хотите, я минут через пятнадцать ларёк прикрою и приду. Код Германии знаете? 0049…
Я молча взял ключи и пошел, удивляясь — он же меня совсем не знает, кто я ему, чужой, а ключи дает… Какой наш немец сделал бы так?.. Вот она, загадочная душа… нараспашку… нет, нараспашонку…
Квартира была убогая, со старой мебелью, захламистая. Старомодная кровать, ночной столик с книгами, потёртые коврики с оленями. Пара салфеточек, слонишки, мелкие вещишки, фото в облезлых рамах, фарфоровая балеринка без правой кисти за мутным стеклом… Но книг много! До потолка. И старые, тёмные, и светлые, новые.
Диван, вздохнув, просел подо мной до дна. Телефон тоже старинный, массивный, шнуры сидят кое-как… Я начал набирать. И, на счастье, дозвонился — трубку взял отец.
— Vater, ich bin’s, Manfred…
— Wie geht’s dir, mein Sohn?
— Gut. Aber… der Geldautomat hat meine Karte geschluckt.
— Oh, das ist schlimm!
— Ruf, bitte, die Sperrhotline an, die sollen die Karte sperren…
— Gut, sag mir mal deinen Pin-Code. Welche Bank? Gut, mache ich. Mama l"asst gr"ussen. Brauchst du Geld?
— Na ja…
— Ich kann dir das Geld per Western Union Bank schicken, kommt sofort.
— Danke. Aber zuerst sperre die Karte. Ich melde mich. [23]
Когда
23
— Отец, это я, Манфред.
— Как поживаешь, сын мой?
— Хорошо. Но… Банкомат проглотил мою карточку.
— О, плохо!
— Позвони, пожалуйста, по горячей линии и заблокируй карточку.
— Хорошо, скажи мне свой пин-код. Какой банк? Ладно, сделаю. Мама передает привет. Тебе нужны деньги?
— Ну… да…
— Я могу послать тебе через «Вестерн Юнион», придут сразу.
— Спасибо. Сначала заблокируй карточку. Я буду звонить (нем.).
— Ну как вы? — спросил старик из коридора. — Не испугались моего кавардака?
— Нет. А что это?
— Ну, когда неубрано… Удалось позвонить?.. Ну молодец!
— Да. Удалой молодец… На овец и сам самец… Книг много тут!
— Собираю, читаю… Вон и пластинок много, жена собирала… Знаете, кроме этого угла с лампой, чаем и книгой, ничего ведь не осталось! А хотелось бы пожить… Поразительно, как быстро наше сегодня превращается во вчера! И как человек привыкает к своему одиночеству! Как собака к подстилке!
Я деликатно промолчал.
На окнах — цветы в горшочках, пестрые цветульки в горшульках. Потолок в водяных оводьях… нет, поводьях… или разводьях?..
Старик заметил мои разглядывания, объяснил:
— Соседи, пролили. А ремонт делать!.. — Он махнул рукой и подсел к столу. — Сейчас чай будет. Ну, как вы, освоились? Вы же студент, не так ли? Учитесь или как? Нравится у нас?
Я полукивнул:
— Да… Почти что… Еще не усвоился… Трудно… Но люди хорошие, добрые… некоторые… — добавил я, вспомнив противного типа с серьгой из бюро, затеявшего мои злонесчастья.
Самуилович усмехнулся, потрогав голубой синяк на щеке:
— Чем это они добрые?.. Испоганился народ. Деньги с ума свели. В наше время все сто двадцать рублей зарплату получали и делали, что хотели, — книжки читали, общались, а сейчас… За копейку глотку перережут… Я же в ларьке сижу, всё слышу, что люди говорят…
И он рассказал о каких-то чёрных риелторах, которые, желая завладеть квартирами одиноких людей, под пытками заставили двух стариков переписать на них жилплощадь, а потом убили их, растворив живьем в бочке соляной кислоты, а остатки — костное месиво — собрали лопаточкой в трёхлитровые банки, закатали крышками и отнесли к мусорным бакам, типа выбросили испорченные консервы: