Захват Московии
Шрифт:
Может, уже пора в милицию? Но как? Пешком же не пойду, куда бы глаза ни глядели… Вот, пошёл один раз в бюро, до сих пор хожу-похаживаю…
Пиво бы не помешало… Надо у портье спросить, который час, и вообще…
Я позвонил по гостиничному телефону:
— Извините, это стоялец из номера 15… Который сейчас час времени?
— А, это вы… — недобро ответили из трубки. — Ну что, пришли в себя?
— Да, пришёл. А что? А когда я не пришёл?
— Ничего не помните?..
— Нет.
— Вас, пьяного в слюни, привёл ночью какой-то вдребезину пьяный старик, вы здесь буянили… куражились, что у вас зубы голубые, что ваш дедушка у Наполеона служил… Мы уже милицию хотели вызвать, но старик увёл вас в номер…
— И… что старик?
В трубке помолчали.
—
— Он что, тут… ночевал-ночал? — испугался я, поглядывая на смятую постель.
— Не знаю, меня тут не было… Дежурный всё это рассказал. Двенадцать скоро.
И трубку повесили.
Этого еще не хватало! Буянил, старик… Я на всякий случай осмотрел себя в зеркале — никаких следов… Где номер Самуиловича?
Кое-как разобравшись с проклятыми нулями, гудками, отключками, я сумел позвонить старику. Никто не взял трубку. В ларьке, наверно.
Я кое-как влез в душ, пытаясь понять, что мне сейчас делать. Пил кислую воду из-под душа — и от воды опять кружилась голова. Тянуло лечь, замереть, исчезнуть…
Если Иван в сказках водку пил, то ясно, почему ему с печи слезать не хотелось… Я бы тоже сейчас заприлёг бы… Интересно, была ли эта водка опыленной или нет?.. И почему я голый?.. И не надругался ли как-нибудь надо мной старик, пока я спал?.. Он всё страшные вещи рассказывал… кровоядец в ушанке… кадки на балконе… Роза с берёзы… Клементинович… Нет, зачем я ему нужен? Он же просил, чтоб Алка подругу привела… На гея явно не похож.
Алка! Вот кому надо позвонить!
Я быстрее зашевелился под душем, заспешил с полотенцем. Но куда я её приглашу без денег? Что скажу? Что мне нужно по деламвмилицию?.. Зачем ей звонить, пока нет денег и ничего не известно?.. Klar? Klar und logisch! [26]
Сейчас бы горячее — чай или кофе — тоже не помешало. Давала же мне Бабаня с собой кипятильник, еще с войны у неё был, такой, как кулак, я не взял… А вот пригодился бы.
На столе открыта папка… А, Исидор оставил. Баснепись… Или песнепись?.. Я присел за стол, полистал… С трудом начал читать…
26
Ясно? Ясно и логично (нем.).
Всё должно принадлежать всем. Счастье всех является счастьем каждого, а несчастья будут общими. На таких условиях был снаряжен корабль.
И он поплыл. С виду величествен, огромен и крепок. Пассажиры постоянно латают и красят его. И на первый взгляд кажется, что на нем кипит жизнь и всего всем достаточно. Но если присмотреться внимательнее, обнаружится, что всё есть только у тех немногих, кто несет бесконечную вахту на капитанском мостике, отдает приказы, не спит, не ест, а только печется денно и нощно о благе корабля.
Всё, или почти всё, есть и у тех, кто охраняет корабль и зорко следит за тем, чтобы всё распределялось «по справедливости», то есть так, как прикажут с капитанского мостика, ибо только там совершенно точно известно, что в каждый конкретный момент следует считать справедливостью.
Весьма многое есть и у тех, кто всем этим заведует где-то там, в складах и трюмах. Немало остается и на камбузе. Кое-что есть и у тех, кто продает то, что осталось от всего, тем, у кого ничего нет, но для которых, по идее, всё должно быть, ибо ради них был осуществлен проект.
Те же, у кого ничего нет, терпеливо стоят на палубах в очередях за тем, что осталось от всего. Но остается очень мало, почти ничего. И вот за это ничего идет вечный бой — покой дуракам только снится, да и то не всегда, если повезёт.
И блуждает корабль дураков по морям
Пираты, контрабандисты, рыбаки, пограничники — все шарахаются от корабля дураков, зная по опыту, что глупость заразна, как холера, и что нет ничего страшнее дурака злого и опаснее дурака доброго, особенно если они вместе несут вахту и молятся так истово, что весь корабль содрогается от громких ударов их бесстыдных лбов о капитанский мостик. За этими ударами почти не слышно сигналов SOS, которые упорно выстукивает одинокий радист в своей крошечной радиорубке.
Эта баснепись мне понравилась. Это такая анархическая проза… Страна-имитант, псевдожизнь… Да, но тут — протесты, в папке — фашистские нашивки и эмблемы, а под столом — рюкзак с листовками… Не опасно ли?.. А если КГБ?.. Князева дружина? В ГУЛАГ, погулять?..
Но текст мне понравился.
И я уже даже начал набрасывать по-немецки начало перевода: «Allen soll alles geh"oren. Das Gl"uck aller wird das Gl"uck eines jeden, das Ungl"uck aber wird allgemein sein. Unter dieser Devise wurde das Schiff ausger"ustet. Und es stach in See. Von aussen betrachtet…»
Но вот опять телефон! Не дают покоя…
Портье сообщил, что ко мне милиция пожаловала, ждет меня внизу, а в голосе было много забористой, задористой злорадости. О! Опять?
— Кто?..
— Откуда мне знать? Конь в пальто!
— Ясно. Сейчас прихожу! — крикнул я и быстро стал одеваться, с сожалением поглядывая на перевод, где уже увидел неправильную запятую… Но надо идти, а то сами придут. А тут — листовки-фашистки, свастики, заплечных дел мешок…
В вестибюле портье настороженно показал на двери:
— На улице ждут!
Противный тип! Это он дежурил, когда шофер-монгол меня привез, и мы у входа стояли… Да, вчера фашисты, потом — пьяный старик в номере, теперь милиция…
Портье из-под бровей проводил меня крысиным взглядом, я тоже кончиками глаз следил за ним, пока шёл к выходу. Пусть. Пусть теперь в отчете пишет, что ко мне фашисты… и милиция, пень-пеньской… плевать!..
А, это сержант Пьянчуркин! Машет от машины рукой:
— Как самочувствие? Хорошо спали? Забыли, что к Майсурадзе надо ехать? Послал за вами. — Как близкого друга, сердечно приветствует он меня, жмет руку — сам он сегодня повеселее и, кажется, навеселе… и вином от него несёт покрепче, чем вчера… И от меня, наверно… А, ужас! Идиот, я же забыл почистить зубы!
Это привело меня в шок, потому что мама говорила: худшее, что может с человеком случиться, — это если он утром не почистит зубы и целый день будет ходить с противным ртом…
— Подождите, я что-то забыл!
И я кинулся обратно в номер, под язвительное от портье: «Что, важную вещь забыли?» — где долго чистил зубы, вспоминая бойскаутский лагерь, где я потерял зубную щётку и месяц не чистил зубы, пока не приехала мама и, узнав об этом, не повела меня прямо к лагерному психиатру, как будто у психиатра были в продаже новые зубные щётки… щубные зётки…
Я был около машины, когда увидел, что сержант украдкой что-то пьёт. Вот на заднем сиденье — связка пива.
— А, можно?
— Бери, — разрешил он и зажигалкой открыл мне бутылку. — Что, пили вчера?
— Да, приходилось… Пил-попивал… Старулька, добрыня бодрявичок… О, хорошо! — Я почувствовал, как пиво стало отцеплять боль от черепной коробушки.
— Да я тоже почти и не спал, едрёна вошь… такая, понимаешь, история приключилась…
И, пока садились-заводились, сержант кратко рассказал, что был вчера на свадьбе у парня, с которым служил в армии, туда ВДВ-шников навалило — ну, этих, морских беретов типа легионеров, бля, — слово за слово, языками зацепились, жених лишняку напорол, а десантура уколбасилась вусмерть и давай, как обычно, мебель крушить: