Закат Птолемеев
Шрифт:
— Надо было дать решительное сражение не на суше, а на море, — говорил он, — я же позволил увлечь себя в глубь Греции и принял бой там, где не мог использовать флот.
На вопрос, куда направиться сейчас, Помпей ответил — в Парфию! Это неожиданное решение было не лишено разумных оснований.
Действительно, Парфия всегда представляла угрозу для Рима. Пять лет назад в борьбе с парфянами погибли Марк Красс и его сын Публий. Но сейчас только парфяне могут дать войска для борьбы с Цезарем. Конечно, они не сделают этого даром. Наверняка они потребуют возвращения некоторых азиатских провинций,
Однако предложение полководца вызвало резкие возражения у окружавших его людей, которые попросту боялись парфян. Особенно решительно протестовал Феофан, грек, в течение ряда лет бывший чем-то вроде официального летописца великих деяний Помпея. Феофан рассуждал так.
Неразумно доверять свою жизнь вероломному парфянскому царю, если через три дня мы можем быть у берегов Египта. Юный царь Птолемей должен быть благодарен Помпею за помощь его отцу. Александрийский двор наверняка отнесётся к нам дружелюбно. Египет — богатая страна, и мы без труда получим там продовольствие, корабли, деньги. И, наконец, — Корнелия. Как можно доверить её судьбу парфянам, которые убили её свёкра и мужа!
Эти аргументы показались Помпею убедительными. Римские корабли поплыли сначала к острову Кипр, оттуда они должны были повернуть к Сирии и затем, плывя вдоль побережья к югу, достигнуть Египта. Однако во время стоянки в кипрском порту Пафос стало известно, что проживавшие в сирийской Антиохии римские граждане выступили против Помпея. Они вооружились и предупредили, что не впустят корабли Помпея в порт, а также не примут сторонников побеждённого полководца, которые нашли пристанище в соседних странах. Всё это было продиктовано не враждебностью к Помпею, а страхом перед Цезарем, который приближался с невероятной быстротой.
Пришлось плыть прямо в Александрию. А между тем — они узнали об этом только на Кипре — в Александрии шла война. Рассказывали, что царь Птолемей стоит под Пелусием, преграждая путь войскам своей сестры Клеопатры. Но выхода уже не было. Об отступлении не могло быть и речи — корабли Цезаря плыли прямо к Кипру! Помпей потребовал денег у римских купцов, ведущих свои дела на Кипре, вооружил и погрузил на корабли навербованных здесь солдат, почти две тысячи человек, и во главе небольшой флотилии направился к Пелусию.
Несомненно, Помпей считал законным царём Египта Птолемея, а не его сестру Клеопатру, изгнанную из страны. Да и что за польза была ему обращаться к лишённой царства царице! Ему пришлось бы вместе с ней отвоёвывать Александрию, тогда как он сам нуждался в немедленной помощи. Поэтому корабли Помпея бросили якоря неподалёку от Пелусия, поблизости от лагеря Птолемея XIII. Послы Помпея отправились к юному царю и сразу же получили аудиенцию. Их речи, обращённые к его величеству, тринадцатилетнему царю, были кратки.
— Судьба переменчива, — говорили они. — Ровно десять лет назад твой отец лишился трона и был вынужден скитаться
Когда приём был окончен, посланцев Помпея попросили подождать решения царя. Римляне свободно прогуливались по лагерю, где их приезд произвёл сенсацию. Они беседовали с солдатами, среди которых верховодили бывшие легионеры Габиния. Многие из них в прежние годы воевали под командованием Помпея, и сейчас они в недоумении спрашивали:
— Почему войско Помпея потерпело поражение? Каково положение сейчас? Что намерен предпринять полководец, до сих пор считавшийся непобедимым?
Посланцы Помпея не ограничивались рассказами о сражении и бегстве. Они старались представить поражение чуть ли не как заранее продуманный стратегический манёвр. Более того, они прямо призывали бывших римских солдат, которые сейчас состояли на службе в египетской армии, сохранять верность своему бывшему командиру.
Все эти разговоры тут же стали известны царским советникам, обсуждавшим вопрос о Помпее, и произвели на них весьма неблагоприятное впечатление. Не исключено, что именно это повлияло на исход дебатов.
Советники царя высказывали различные мнения.
Одним из первых взял слово верховный жрец в Мемфисе — Акорей. Под этим именем, которое, очевидно, является искажением какого-то египетского титула, скорее всего выступал супруг Та-Имхотеп — Пшерени-Птах. Он призывал по справедливости оценить заслуги Помпея перед царской семьёй. Другие ораторы предлагали не принимать Помпея и не оказывать ему помощи. Их доводы были разумны и справедливы. Они утверждали, что гражданская война римлян — это их внутреннее дело и что Египет должен сохранять строгий нейтралитет.
Затем выступил евнух Потин. Он резко обрушился на позицию верховного жреца. Его аргументация была циничной, но убедительной. Спустя сто лет римский поэт Лукан, вероятно основываясь на достоверных источниках, воспроизвёл речь Потина. Вот её содержание.
Правитель должен всегда быть на стороне судьбы и богов, то есть он должен поддерживать тех, кому сопутствует удача, и пренебрегать людьми в несчастье. Ибо справедливость и корысть далеки друг от друга, как звёзды и земля, и различны, как огонь и вода. Престиж властей падает, как только они начинают руководствоваться принципами справедливости. Причиной крушения многих замков была честность их хозяев. Всякая власть ненавистна народу, это бесспорно и всем известно. Что же служит её защитой и оружием? Свобода совершения преступлений!