Закатиглазка
Шрифт:
— Ты, к тому же, оказывается, ещё и религиозная, — простонал Заяц.
— А вы разве нет? — скорее из вежливости, чем из искреннего любопытства поинтересовалась Принцесса.
— Сложно сказать, — Заяц сел на палубу, пытаясь усмирить, всё ещё трясущиеся передние лапки — иногда мне действительно кажется, что, возможно, я послан свыше.
— Разве что за грехи людские, в наказанье, — оспорила нарождающуюся догму Закатиглазка.
Заяц попытался было ответить на колкость, но от возмущения, его слюнные железы перевозбудились и выдали такое количество жидкости, что вместо слов, он он оплевал себе манишку.
В королевской часовне было тихо и прохладно, приятно пахло тёплым воском.
Принцесса и Заяц, тихо вошли внутрь. Закатиглазка оставила
У Зайца же, просто перехватило дух от увиденного. И было от чего.
Вся часовня была покрыта фресками тонкой работы. Каждая фреска поведывала зрителю сюжет из жизни Короля Многоземельного и его благостных деяниях.
Вот Его Величество, облачённое в тогу римского патриция, в окружении ангелов с серебрянными трубами, впервые входит в Королевство Многоземельное, жители которого висят на деревьях, цепляясь хвостами за ветки (ведь именно так и было до того как великолепный монарх принял королевство под свою руку).
Заяц переходит к следующей фреске. Здесь Король Многоземельный, опять же, в окружении порхающих над его венценосной главой архангелов, кормит голодающий народ, недавно слезший с деревьев и, ещё, не отбросивший своих хвостов, и покрытый шерстью.
На третьей фреске Король изображён восседающим на золотом троне, ошуюю от него стоят ангелы белокрылые, а одесную — святые с нимбами, а пред стопами его народ в благодарность за спасение слаживает дары.
— Пойдёмте, — тихо сказала Принцесса, она, уже, сотворила благодарственную и готова была идти.
— Чего? — не сразу понял Заяц, зачарованный настенной росписью, но увидев, что Принцесса пошла к выходу, поскакал за ней следом, пробурчав себе под нос — Как заступлю в должность, обязательно, икону со своей парсуной закажу.
Напоследок он оглянулся, дабы ещё, раз насладится красотой, и, только, сейчас заметил, что пол в часовне был не прстой, а мозаичный, из миллионов крошечных кусочков был выложен гордый профиль Короля Многоземельного, держащего в руке белую розу.
Тем временем все благородные гости собрались возле дворцовой лестницы, здесь, согласно установленной традиции, они ожидали выхода Его Величества.
Толпа гудела как растревоженный улей. Обсуждались перспективы на предстоящую игру, говорили, что первым пятидесяти пойманным выдадут поместья на болотах, что вызывало возмущение у почтенной публики, за исключением некоторых хитрецов, расчитывавших наладить на болотах добычу торфа.
За то, за третье и второе места, к ликованию собравшихся, в этом году предназначались две виллы в Ницце, а за первое место — дворец в Провансе, выкупленный у короля Бельгии Лопольда II. Правда, между чиновным собранием, уже, было заранее оговоренно, что в этом году они все поддадуться и уступят первое место Амтих Амтихычу — видному деятелю королевства, меценату, благотворителю и благодетелю, защитнику нищих и утищителю обездоленных, да, просто, лучшему человеку королевства, в его день рождения, так удачно совпавший в этот раз с Днём пряток.
В кратце можно прибавить, что не только добрыми намерениями руководствывались чиновники уступая первенство Амтих Амтихычу, но и не мение существенными причинами, а именно, тем, что Амтих Амтихыч, был, фигурой крайне сурьёзной и отношение ко всему имел деловое, прагматичное — чуть кто ему не так, сразу, бритвой по горлу, и поминай как звали. Так что идея об уступлении дворца Амтих Амтихычу, нашла всеобщую поддержку, ни воздержавщихся, ни противников идеи не оказалось.
Заиграли трубы, распугав птиц на деревьях. Распахнулись двери дворца, из них, как муравьи из потревоженного муравейника, высыпались, до сотни водолазов, каждый из которых был облачён в жёсткий скафандр для глубоководных погружений. В стёклах лицевых иллюминаторов виднелись потные физии водолазов, укутанные, для неузнаваемости, в платки по самые глаза. Все водолозы были вооруженны металлическими прутами, обтянутыми чёрной резиной, и четырёхугольными скутумами —
Водолазы, грохоча скафандрами, сбежали по ступенькам, немного оттеснили толпу, и стали по периметру лестницы.
Вновь запели трубы — выходилоо само Его Величество Король Многоземельный и как, только, силуэт монарха обрисовался на верхней ступеньке лестницы, чиновно — служивое стадо встретило его ликующими выкриками и шумом апплодисментов.
Король был облачён в белый бархат волнами охватывающий его фигуру, розовый широким пояс, вышитый жемчугом, опеленал необъятную талию, того же цвета бантики, охватывали ноги ниже колена, свисая над ослепительно белыми, тонкими чулками. Плечи величества укрывались под густыми локонами, обильно посыпанного пудрой парика, и даже чёрная густая борода Короля, вся была заплетена в аккуратные косички, с пропущенными через них, розовыми ленточками, а усы, напомаженные и завитые, торчали в стороны, как стрелки часов.
Король Многоземельный, медленно, исполненный чувством собственного величия, стал спускаться вниз, изящно переставляя огромные ступни в белых туфлях с бриллиантовыми пряжками, а следом за ним, по ступеням плыла королевская мантия из горностая, нежно — белая внутри и цветочно — розовая с лицевой стороны.
Его Величество, под несмолкаемые апплодисменты, остановилось на середине лестницы, весь в белом, на мраморе, он окинул суровым взором толпу, внущая благоговейный трепет этим лизоблюдам, алчущим объедков с королевского стола. Это была дань традиции. Сейчас Король должен показать трость, которой будут избиваться игроки. На каждые игры новая трость заказывалась у самых лучших заграничных мастеров, не жалелось никаких денег, ибо Король не мог унизить лучших своих подданных, попортив им шкуры недостаточно дорогим орудием.
И вот настал животрепещущий момент. Все замерли, всё стихло, и даже само время остановилось. Муки переживаний отражались на мясистых, алчных лицах гостей. Все знали, что прошлый год выдался тяжёлым, невиданная засуха поразила королевство, почти весь уражай погиб на полях, осенью, с большим трудом собрали какие-то крохи и, тотчас, продали за рубеж. Начался голод. Зимой население грызло кору, а по весне перешли на травку, но к середине лета и она кончилась, и, если бы, не гениальность Короля Многоземельного туго бы народцу черновому пришлось. Но монарх издал эдикт повелевающий всем боярам разобрать молодых холопских девок по гаремам, сим препятствуя размножению новых голодных ртов, да и сами девки здорово обрадовались. Вторым же эдиктом Король велел всей черни, проживающей вблизи границ королевства, оную границу пересечь и искать себе счастья в иных государствах. Но главным орудием в борьбе с массовым голодом, должна будет стать пробирка из далёкого Китая, которую мудрый монарх заказал почтой, а в той пробирке закупорен вирус, и когда Король этого вируса на холопов спустит, те повымирают, а мёртвые, как известно, в продовольствии не нуждаются. Но, к сожалению, путь из Китая не близкий и когда прибудет та пробирка — неизвестно, а дорогостоящая трость нужна, уже, сегодня.
Так удасться ли Его Величеству преодолеть бурю невзгод? Сможет ли он противостоять несчастью? Изыщет ли средства? Никто не знал ответа на эти вопросы.
Король держал драматическую паузу. Нервы собравщихся были на пределе. Его Величесво незаметно сунуло правую руку под мантию, продолжая стоять как изваяние, и, только, на его устах заиграла саркастическая улыбка. И когда напряжение достигло апогея, Король Многоземельный резко вскинул над головой правую руку. Толпа ахнула.
В руке Его Величество держало новенькую, длиной в локоть, трость, с шафтом целиком вырезанном из слоновой кости, исполненом в форме ствола дерева, вокруг которого обвивалась змея, венчал трость бриллиантовый набалдашник в три тысячи карат.