Закипела сталь
Шрифт:
— Уже год здесь. В сорок втором весной, когда завод осваивали, по неделям отсюда не выходил. Ну, а ребята, знаешь, скучают. Так жена сюда их на свидание привозила. Только и тут заниматься с ними некогда было — игрушками развлекались. Бедовые они… Бывала, ждут меня до позднего вечера. Уже глаза слипаются, а домой не увезешь, пока со мной не увидятся.
После обеда Дорохин ушел в цехи. Ротов растянулся на кожаном диване, несмотря на уговоры хозяина раздеться и лечь в постель.
Свиридов приехал с аэродрома уже вечером. Так и прилетел в полушубке,
— Пообедать успели? — проявил необычную заботу Ротов.
— Что стряслось? — спросил встревоженный калибровщик, нервно мигая глазами. — С профилем не заладилось?
Ротов не ответил. Позвонил в столовую, попросил приготовить ужин и повел Свиридова в цехи.
Остановились у строгального станка. Ротов поднял крохотную стружку, протянул Свиридову.
— Видите, сколько времени и труда затрачивают на обработку нашей брони.
Свиридов посмотрел на огромную кучу неубранной стружки, на эскиз и понял мысль директора.
— Поможем, — уверенно сказал он. — Но что будет с производительностью блюминга?
— Черт с ней, с производительностью. Представляете, какую мы тут революцию сделаем! Подсчитайте на всякий случай.
Свиридов прикинул глазом обстроганный лист, достал из кармана маленькую логарифмическую линейку, но потом решительно сунул ее обратно.
— Есть хочу. Идемте ужинать. И без расчета все ясно.
Для чего приехал Ротов на завод — Дорохин догадаться не мог, но считал невежливым проявить любопытство и предоставил Ротову полную свободу. Даже увидев Ротова и Свиридова у станка, уклонился от встречи и прошел стороной.
Половину следующего дня Ротов и Свиридов просидели за расчетами. Закончив их, явились к Дорохину в кабинет. Ротов попросил вызвать полковника и майора, которые приезжали к нему на завод.
Те вошли одновременно, не догадываясь, как и Дорохин, для чего понадобились. Майор выглядел значительно бодрее, чем при первой встрече.
— У тебя в кабинете майор тоже спит? — спросил Ротов Дорохина. — У меня норовил выспаться.
— Спал и у меня. Сейчас он ожил.
— А полковник буянит или только с чужим директором смел?
Дорохина прорвало:
— Ты со своими подчиненными тоже так разговариваешь? Или только с чужими?
— Я и с начальством так говорю, — отпарировал Ротов, бравируя своей независимостью.
— С чужим? — невинным тоном осведомился полковник.
Ротов не удостоил его ответом и обратился к Дорохину:
— Должен сказать, что технолог у тебя слабенький. Так, по верхам плавает. Из-за пустяков шум поднимает, а большого не видит.
Дорохин побагровел. Он и начальнику главка не позволял обижать своих подчиненных, а тут приехал собрат и ведет себя как завоеватель.
— Пожалуйста, без загадок, — вскипел Дорохин.
— Вот из-за этого злосчастного профиля, который освободил сорок станков, сколько шума было: «Я технолог! Я понимаю!» А насчет мероприятия, которое освободит целый цех, он помалкивает. Почему? — Ротов повернулся к полковнику. —
Полковник пожал плечами, ничего не понимая. Свиридову стало жаль его, но он не решился вмешиваться в разговор.
— Так вот, товарищ директор, есть у нас одно предложение. — Ротов проговорил это деланным тоном просителя, явившегося к высокому начальству. — Не знаю, примете его или отклоните. Предлагаем закрыть пролет строгальных станков и получать от нас броню, прокатанную строго по требуемым размерам. Вам останется только дырки сверлить.
Дорохин откинулся на спинку кресла и недоуменно смотрел на Ротова: шутит тот или говорит всерьез? Потом вышел из-за стола, обнял Ротова и проникновенно сказал:
— Спасибо, Леонид Иванович. Спасибо! Ты сам не знаешь, как выручил меня.
— Знаю.
— Нет, не знаешь. — Дорохин отпустил полковника и майора, но уже не сел за стол, а в радостном возбуждении зашагал по кабинету. — Позавчера меня вызывал по телефону начальник Генерального штаба. Спросил, насколько я могу увеличить производство танков. Я не нашел, что ответить на это, — работаем мы на пределе станочного оборудования — и попросил пять дней на размышления. Уже прошло три дня — ничего не придумал. И вот ты… Это же переворот в танковой промышленности! Да в какой момент!
— Значит, принимаешь предложение? — улыбнулся Ротов.
Дорохин снял с постамента макет танка и поставил на стол перед Ротовым.
— Это тебе… Но не сейчас. Выгравируем дощечку с дарственной надписью, прикрепим — и тогда пришлем.
— Не выйдет. — Ротов помахал пальцем перед носом Дорохина. — Танк заберем сейчас, а дощечку пришлешь позже. Сами как-нибудь прикрепим.
Внезапно лицо Дорохина приняло сосредоточенное выражение. Он подошел к телефону, вызвал главного инженера и возбужденно закричал в трубку:
— Собирай сейчас же плановиков и инженеров производственного отдела! Садитесь и считайте, насколько мы увеличим выпуск танков, если броню будем получать обработанную! Да, да, обработанную! Удивляться будешь потом, а сейчас считай! — Он бросил трубку и обратился к Ротову: — Эх, Леня, всю жизнь не забуду! Что они там ни насчитают, а я знаю: в полтора раза больше танков выпускать будем. Представляешь: в полтора!
24
Вернувшись на завод, Ротов прежде всего зашел к Гаевому.
— Есть одно интересное дело, Григорий Андреевич, — оживленным тоном сказал он, — надо вынести его на партком. Задача трудная, работу с людьми придется провести большую.
Гаевой смотрел на Ротова с нескрываемым любопытством.
— Речь идет о помощи танковому заводу, — продолжал Ротов. — Что Первухин? Он сортопрокатчик. К крупному профилю не привык и больше того, что можно прокатать на его стане, не увидел. Мы со Свиридовым были у Дорохина. Настоящий технический переворот можно там сделать. Металлурги, правда, меня проклянут: мороки им будет… Но танковики памятник при жизни поставят. Уже модель делают: танк — и я на башне.