Заклинание бабочек

Ия Бруни

Твоя же сила дает тебе право быть честным и непосредственным. Вряд ли ты станешь ученым. Твоя самодостаточность не нуждается в людских познаниях. Ты вряд ли станешь актером, играющим чужие роли, или тщеславным политиком, служителем религии, обряды которой вновь домыслят люди, ты тоже не сможешь быть. Скорее всего, ты будешь слаб физически, потому что вряд ли для такой программы понадобятся физические силы. Ты не обратишь на себя внимания внешностью, но ты будешь совершенным и всегда будешь оставаться юношей с чистой и светлой душой, прекрасным по сути своей и достойным любви. Твою чистоту уже никто не замарает, ты родишься с сильной волей, которую никто и ничто не сломит.

Еще во чреве матери тебя благословит Всевышний, и ты примешь крещение огнем. Родителей у тебя не станет, но весь мир воспитает

тебя на радость людям. Ты будешь ничей и в то же время принадлежать всем. И имя тебе дадут не люди – ты родишься уже с именем.

Люди принесут тебя потом в жертву, оболгав. Но твоя чистая суть только так сможет выполнить свою миссию. Ты, вскормленный человеческой любовью и зарожденный силой человечества, обличив страх, взорвешь его изнутри. Ведь ты родишься победителем страха, так как появишься в этом мире в момент всеобщего страха – в день солнечного затмения».

За окном уже смеркалось, когда Ирис, отложив ручку, распрямила спину. Она была довольна тем, что все же написала это. Может, Эа дала ей команду к действию? Это было неважно для Ирис, гораздо важнее было вспомнить, с чего это началось, восстановить последовательность своих мыслей до того, как навалится невероятная слабость.

«А вот оно: я думала о близких, обо всех наших, о тех, кто сейчас на Земле и, может, где-то месит тесто, чтобы накормить семью. Кто-то занят еще чем-то столь же прозаическим. Но все мы здесь для совершения чего-то общего и в то же время своего. Да, да… И тогда у меня возник образ светящегося тонкого тела, которое вдруг рассыпалось на множество частей. Именно в этот момент я и «улетела» ненадолго. Все, о чем я думала в связи с Даном, мгновенно выстроилось в моей голове, и мне захотелось немедленно изложить это на бумаге».

Глаза Ирис задержались на святых ликах, внутренний трепет пронизал все тело, и она стала на колени перед образом совершенства. Когда взгляд Ирис встретился с взглядом нарисованных человеческой рукой ликов, она подумала: «Они были, есть и будут, потому что к ним стремится все».

Уходящие в никуда

Была уже ночь, когда уставшая от напряжения Ирис буквально рухнула в постель. Тела она не ощущала, только гулкие удары сердца отбивали ритм ее жизни. Перед закрытыми глазами появилось звездное небо, и открылось пространство, в которое на волне ударов сердца устремилась ее суть – Эа. Тело Ирис металось: она стонала, говорила в полузабытьи с мужем. Она очнулась в ужасе от увиденного в предрассветной мгле, не в силах унять дрожь тела, в холодном поту, встала с постели. Часы показывали три часа ночи – час быка. Ее мысли метались в отчаянии: «Что же делать? Нужно что-то делать!»

Ирис кинулась к телефону, дрожащими пальцами стала набирать номер Леона, лихорадочно считая в уме, который у него там, на том конце земли, час: «Лишь бы он был дома! А какой сегодня день?»

На другом конце провода подняли трубку, и гнусавый женский голос, врастяжку проговорил:

– Ал-ле, кто-оо э-эт-то?

Но тут же вмешался голос Леона:

– Ирис, слушаю, что случилось у тебя? Я чувствую волнение уже несколько часов? Тебе плохо? – тревожным голосом спросил он.

– Мне очень плохо, Леон, сегодня ночью мне привиделось самое худшее из того, что я когда-либо видела. Грядет катастрофа, понимаешь, и ее нужно предотвратить.

– Что же все-таки случилось? – эхо в телефонной трубке повторяло слово «случилось».

– Еще не случилось, но может случиться, если не вмешаться немедленно. Я вчера очень устала, и только легла в постель, как сразу будто провалилась в пустоту. Почти сразу же я вылетела из тела, но на пути моей сути возникла жуткая мгла, нечто, что затягивало в себя все вокруг. «Оно» все поглощало, «оно» убивало…

Я все ощущала, это был не сон. Вначале я увидела стену древнего монастыря, полуразрушенный вход в какой-то тоннель. «Я не хочу туда входить, не хочу!» – закричала я. Но темный поток увлек меня внутрь. И где-то внизу в полутьме я увидела трехпалую мужскую руку, выглядывавшую из под черной одежды. Я поняла, что это тот, кто спускался… Его рука открыла какую-то металлическую сферу, внутри которой был свет, освещавший ее изнутри. То, что было внутри, светилось и заскручивалось в вихри,

а затем собралось в подобие яйца, которое извлекла трехпалая рука, и мне стало так плохо, будто сердце вырывали из груди. Плохо было не от «предмета», а оттого, что он находился отдельно от сферы и в этой руке. Все вокруг «поплыло», стены стали рушиться, и было такое ощущение, что весь мир накренился… В видении я услышала: «Сенека!», и только успела понять, что грядет какая-то катастрофа. После этого вновь возникло видение – римский барельеф, но я не сразу поняла, что это был древнегреческий историк Геродот. Сердце мое встрепенулось, так как я почувствовала землетрясение и увидела храм под водой. Погружаясь под воду, я поняла, что на дне лежал город. И тут я увидела этот предмет – сферу, затянутую илом. Когда я приблизилась к нему, он замигал красным и зеленым светом, приоткрылся люк, и оттуда вырвался импульс-вихрь, который подхватил меня и увлек еще глубже. Земная кора сместилась, и в образовавшуюся щель проник этот импульс. Я увидела магму, которой управлял этот предмет. Я стала понимать, что катастрофа как-то связана с тайной этого предмета. «Откуда это?» – подумала я и тут же увидела огромных размеров планету, окруженную радужной оболочкой. Содержимое «предмета» растекалось по радужной поверхности огненными кляксами и постепенно таяло, проникая сквозь оболочку. Похожая на плазму это была другая форма жизни, другая цивилизация. «Оно» принадлежит этой цивилизации, и было бы ошибкой извлечь ядро из сферы. Это как двигатель, понимаешь, опасный для нас сейчас, потому что мы еще не готовы. И потом я увидела самое страшное.

Длинный, серый казенный кабинет, на стене – портрет Энштейна. Тот, кого я вижу, прячется за ним, как за карнавальной маской, но я вижу сквозь маску: он – мутант, он – монстр. И, о Господи, у него в трехпалой руке – ядро. Нас обокрали, у нас отбирают будущее. Боже мой, тот, кто извлек древнюю тайну, сам уже поражен, облучен, он изменился. И так же изменит все. Это гибельно для душ человеческих. «Что делать, что же мне делать?» – заметалась я на подушке.

Наутро после видения я нашла в книге о философах и Геродота, и Сенеку, и поняла, почему через образы этих философов и их эпохи меня провело видение. С обложки книги вдаль смотрел тот же барельеф. «Душа – это Бог, нашедший приют в теле человека» – это высказывание я нашла в той книге.

Кто-то пытается под маской науки подменить не постижимого человеческим разумом Всевышнего. И этот кто-то поразил сам себя. То, что он держит в своей «лапе» – совершенно, оно сделало его самим собой. Его суть обрела себя – трехпалого уродца… Но ведь он теперь станет властвовать и губить все, что не похоже на него. Он не станет отрицать себя…

А будущее еще не готово родиться. Оно в зачатке тех форм, которые еще далеки от совершенства, формы начнут мутировать, и исказится резонатор совершенства. Это путь в никуда, понимаешь?

Представь себе такую форму жизни: только гулкие удары сердца в полной тишине. Нет ни мыслей, ни чувств, ни желаний. Жизнь заключается только в этих ударах сердца. Объект жизни – тело.

– Как хорошо, что у этого мира есть полюса! – под впечатлением от всего услышанного воскликнул Леон. – Полюс материальной жизни, где господствуют формы и полюс нематериальной жизни, где торжествует мысль.

Его взволнованный голос повторялся эхом в телефонной трубке.

– Я знаю, что я должна делать! Вернуться в научную среду и предотвратить катастрофу. Но как, еще не знаю!

– Я с тобой, береги себя!

На том конце провода что-то щелкнуло, и раздались короткие гудки. Но для Ирис это было уже не важно. Главное, в ней созрело решение, отчего ей стало легче. Все оставшееся до рассвета время она планировала, с кем должна связаться, чтобы попасть на ближайшую научную конференцию. У нее теперь была цель – Академия. «Поэтому я вынуждена встретиться с Мовом!» – Ирис тяжело вздохнула. На душе была тяжесть граничащая с безысходностью. К сожалению, ей вновь нужно было воспользоваться его услугами, хотя она уже знала, что это убогое существо с бегающими глазками и трясущимися руками, с подобострастно согнутой спиной, насквозь лживое в своем лицемерии, представляло опасность. Это был маов, который, рассыпаясь в любезностях, скрывал за маской добродетели свои порочные мыслишки и желания.