Заклинатель змей. Башня молчания

Ильясов Явдат Хасанович

Где-то снаружи прозвучал негромкий плачущий звон. Как монисто на шее скитающейся по ночному городу призрачной зимней девы. Это, наверно, Салих, ночной сторож, со своим колокольчиком. Он когда-то работал в мастерской Ибрахима.

Омар взял бутыль ячменной водки, чашу, редьку, вышел в тулупе на улицу. На ней уже тонкий снежный покров, от него довольно светло. Омар по длинным темным следам Салиха нашел его возле скудного костра под навесом у базарных ворот.

– Не спится?
– Салих, зябко кутаясь в драную шубу, заправлял небольшой кальян наркотическим зельем.

–

Не спится.

– Садись на корточки, грейся.
– Салих положил уголек в курильницу.
– Хочешь?

– Нет.

– Ни разу не пробовал?

– Пробовал. Для нас не годится. У нас - ячменная водка. Налить?

– Давай.

Выпили, похрустели редькой. Салих сделал затяжку, другую. Прокашлявшись, молвил:

– Зима.

– Зима...

Помолчали, каждый со своей печалью.

– Что мы можем против них?
– вздохнул Салих.

– Ничего не можем, - вздохнул Омар.

Снежинки перестали крутиться, улеглись. Омар взглянул на небо. На северо-западе, в льдистой белой мгле, ветер промыл темно-синюю полынью, в ней закачалась большая звезда.

– Видишь ее?
– показал Омар ночному сторожу.
– Это Вега. От арабского Ан-наср аль-ваки, что значит Падающий орел. Падать-то он падает, - усмехнулся с горечью Омар, - но никогда не упадет. Никогда! Звезда первой величины. Самая яркая в нашей части неба...

АБУЛ-ХАСАН БАЙХАКИ:

«Омар Хайям был скуп, имел скверный характер».

– Ну, вот и свиделись, ученый друг!
– Старый Ораз, красный от ветра, все хлопал и хлопал Омара по спине, не выпуская его из железных объятий.
– Вот и свиделись, благодарение богу.

Трое его товарищей привязывали под навесом лошадей.

– Без друзей теперь не поедешь. Разбой. Котел есть? Барана мы с собой захватили, - показал Ораз на животное, которое туркмены снимали с запасной лошади. Он обошел дом и двор, заглянул в кладовку, помрачнел.
– Да-а. Маловат для всех нас твой котел. Один живешь?

– Один.

– Как же так?

– Так уж.

– Хор-рошо живешь, грох в горох! Попроси у соседей котел побольше, - кивнул он через ограду.

– Я к ним не хожу.

– Это почему же?

– Там была... отцовская мастерская. Воспоминания разные. Не хочу.

– Ну, и ладно.

Котел притащили с базара. Наелись, напились.

– Ну?

– Я за тобой. Поедешь с нами в Исфахан.

– Зачем?
– поразился Омар.

– Визирь требует.

– Требует? Хе! Я, знаешь, не выношу слов «требует», «велит», «приказывает». Хочется в ответ ударить палкой. Он ничего не может у меня требовать. Только просить. Разве я что-нибудь ему должен?

Ораз, угрюмо помолчав:

– В Исфахане... оспа.

– Оспа?!
– вскричал Омар, побелев.
– Не завез ли ты ее ко мне? Я тут ем с тобой и пью...

– Нет, мы чистые.

– Ну! Она проявляется не сразу. Дней десять-пятнадцать надо выждать.

– Выждали. Нас потому и послали, что мы находились вне столицы, в горах. Приехал визирь, крикнул издалека: «Скачите в Нишапур, пусть Омар приедет

как можно скорее». Собирайся, ученый друг. Для тебя запасного коня привели.

– Так и должно было быть, - бормотал Омар сокрушенно.
– Так и должно было случиться. Какой у нас нынче год? Ага. Она и приходит обычно зимой. Я знал, я предвидел...

– Ты знал, что в этом году будет оспа? – изумился Ораз.

– Предполагал. Если не оспа, то чума или холера.

– Угадал по звездам?

– По одной звезде, по нашей. Видишь ли, друг: давно замечено, что Солнце не просто светит и греет. У него свой характер, понимаешь? То оно спокойно, то вдруг начинает дико бесноваться.

– Понимаю, - кивнул Ораз.
– Хорошо понимаю. Характер у него - чисто твой.

– И происходит с ним это примерно через каждые десять-одиннадцать лет. Со мною - чаще. Но ведь я не Солнце. Я чуть поменьше. И беснуюсь я больше от внешних причин. Оно - от внутренних. Хотя, пожалуй, и на него действуют издалека какие-то огромные космические силы. Уже давно замечено людьми наблюдательными, - продолжал задумчиво Омар, - что огненные бури на Солнце, достигая Земли, вызывают то потоп, то засуху, землетрясения, извержения горячих гор.

– Знаю, - вновь кивнул Ораз.
– Если небо окрашено в странный цвет, облака стрельчаты, земля дрожит под ногами, на солнце появились пятна или круги возле него - быть беде...

– Вот, вот! Не случайно, пожалуй, в древних восточных календарях с двенадцатилетним промежутком времени и звериными названиями лет есть годы добрые, есть недобрые.

– Да, - подтвердил туркмен.
– От деда слыхал о таком календаре. Нынче год Дракона, год недобрый. Э, постой-ка!
– озарился догадкой Ораз.
– Ведь беда не ходит одна. Повальная хворь, моровое поветрие - тоже от него, от взбесившегося Солнца?

– Очень может быть, - сказал Омар, весьма довольный толковым собеседником.
– Не совсем, конечно, от него. Тут много разных причин. Однако оно способствует возникновению повальных болезней.

Омар встал, вымыл руки теплой водой.

– Изучая труды Гиппократа, Галена и других великих врачей, а также историков, и сравнивая отмеченные им явления с тем, что я сам наблюдал в Звездном храме, я убедился, что они очень часто совпадают во времени: бури на Солнце, беснование природных стихий на Земле - и резкое усиление опасных болезней.

Омар взглянул на свои чистые руки.

– Еще Фукидид писал, что в Аттике, вместе с буйством стихий, разразилась страшная эпидемия. Поэт Овидий говорит: на Эгине какая-то злая хворь одолела людей, животных и растения одновременно.

Омар, подумав, налил в горсть ячменной водки, снова вымыл руки, теперь уже ею. На всякий случай, мало ли что...

– Подобных сведений много. Но их надо тысячу раз проверить! Сколько книг перелистать, сколько расчетов сделать. Если б мне дали спокойно работать в Звездном храме, я, может быть, со временем научился точно предсказывать по состоянию Солнца не только, допустим, колебания гор и прочие беды, но и моровые поветрия. Чтоб люди ждали, следили за чистотой и остерегались. Но мне не дали, как ты знаешь.