Заклятая невеста

Эльденберт Марина

В эту минуту я понимаю, что он не шутит. Ему действительно все равно, но острая искра ревности в глазах его сестры говорит о том, что моя истинная союзница — она. Она может мне помочь… если захочет.

— Могу я подумать? — спрашиваю я. — Сколько времени вы мне дадите на размышления?

— Время? Времени у меня предостаточно, — Аргайн взмахивает рукой. — Мне казалось, это у вас его нет… но в целом, вы можете гостить у меня, сколько пожелаете. Ирэя прямое тому доказательство. Правда,

Ирэя?

Он протягивает руку в ее сторону и едва раскрывает ладонь, шевельнув пальцами в приглашающем жесте. Оттолкнувшись от трона, она двигается к нему словно на невидимом поводке, и, когда оказывается рядом, Аргайн сгребает ее волосы в горсть и целует в губы. Сомневаюсь, что стон, который я слышу — стон удовольствия, потому что поцелуй больше напоминает укус, а ладонь сжимается на пламенных прядях с такой силой, что даже мне становится неприятно.

Этого мгновения мне хватает, чтобы снова поймать взгляд его сестры.

На миг мне кажется, что она сейчас поднимется и попросит меня с ней прогуляться, но это ощущение проходит так же быстро, как и возникло. Сестра Аргайна отворачивается и жестом подзывает молоденького элленари, который покорно садится у ее ног, подчиняясь повелительному взгляду, касается губами колена в разрезе платья.

— Я согласна, — не сразу понимаю, что этот голос принадлежит мне.

— Согласны на что? — уточняет Аргайн, отрываясь от губ Ирэи, на которых видна кровь.

Сейчас она на меня не смотрит, только тяжело дышит, облизывая губы.

— Сначала вы, любезный Аргайн. Скажите, что поможете мне, и я отвечу согласием в качестве долга.

Он приподнимает брови.

— Я помогу вам, дорогая Лавиния, и приму участие в ритуале, позволяющем запечатать Пустоту и отрезать Золтера от ее источника.

Прокручиваю его слова в голове, пытаясь найти подвох, но не вижу его. Похоже, подвох — только в том, что я обещаю взамен.

— Я обещаю пополнить вашу коллекцию, Аргайн, — говорю я, — и верну долг по первому вашему требованию после того, как Аурихэйм будет в безопасности.

После того, как Льер будет в безопасности.

Об этом я благополучно молчу, потому что мысли о Льере делают меня слабой. Золтер был прав, когда речь заходит о нем, я теряю способность мыслить здраво и готова на любые глупости. Они же делают меня сильной, это я понимаю, когда смотрю на Ирэю и вижу в ее глазах отражение Смерти. Она с радостью обрушит ее на меня, как только получит такую возможность, но до этого еще далеко.

Сейчас главное то, что я собираюсь сделать.

И если я права, Золтер придет ко мне сам.

Да, Ирэя бы с радостью меня убила, но она — вне закона. Об этом я думаю отстраненно, равно как и о прошедших при Золотом

Дворе нескольких днях. Сейчас время отсчитывает последние минуты, и мне кажется, что я превратилась в сгусток напряжения. Туго сжатую пружину, готовую распрямиться в любой момент. Еще я думаю о том, что никогда раньше не доверилась бы Ирэе, но сейчас у меня нет выбора. У нее тоже: судя по всему, Золтер после возвращения ее не принял, если она до сих пор вынуждена скрываться и терпеть прихоти Аргайна.

— Готовься, — говорит она ядовито, словно может читать мои мысли, — после того, как все закончится, ты станешь его игрушкой, и больше никогда не увидишь своего Льера.

Я молчу. Звезды рассыпаны по небу, и мне гораздо приятнее считать их, чем слушать Ирэю.

— Знаешь, сколько времени он провел в закаленных антимагией оковах? Около десяти дней. Десять дней, способных болью свести с ума любого элленари, — она смеется, — потом мой кузен вышвырнул его из сознания. Твой Льер рассчитывал его удержать с помощью оков, но Пустоту таким не удержишь. Золтер сбросил их, как ниточки.

— Тот самый Золтер, который не принял тебя? — все-таки холодно интересуюсь. — Который посчитал, что ты вела игры за его спиной, правда, Ирэя? Ему тоже не понравилось то, что ты не поставила его в известность о своих и моих планах перед тем балом?

Лицо ее искажает злоба.

— Думаешь, ты самая умная? — шипит она. — Думаешь, способна обыграть их всех? Это не твой уровень, деточка. Аргайн превратит тебя в постельную игрушку, а твой Льер будет с этим жить. С тем, что тебя каждый день имеют, как пожелают.

— Это ты по собственному опыту говоришь?

Ирэя шипит, и кажется, сейчас бросится на меня, но она остается на месте, только разражается проклятиями. Да, у нее тоже нет выбора: ей некуда идти. Стихийники отказали ей в убежище, а Золтер, по всей видимости, решил, что жизнь у Аргайна — самое то для его кузины. С кузнецами, к слову, оказалось довольно сложно договориться, и дело было не в том, что они не хотели идти против Золтера. Дело оказалось в Ирэе и, как ни странно, в Золотом дворе. Стихийники их не любят.

Помогло то, что я встречалась с главой их гильдии, когда Льер показывал мне Аурихэйм. И, кажется, искреннее желание вернуть им мир, в котором хочется жить.

Как бы там ни было, не случись моего знакомства с кузнецами, сейчас мой план покатился бы бъйрэнгалу под хвост. Воспоминания о шипастом Льере заставили сердце сжаться: я искренне надеялась, что он жив. Что касается Лизеи и Ронгхэйрда, они были в бегах. Об этом мне рассказали кузнецы, и я подозревала, что стихийники даже знают, где они находятся. Дальше я, разумеется, расспрашивать не стала.