Заклятая невеста
Шрифт:
Туда ей и дорога.
Я не испытывала к ней ни малейшей жалости, потому что простить, что она сделала с Льером, не могла.
— О чем задумалась? — запечатывая верхний ящик стола охранным заклинанием поинтересовался Льер.
— Так, ни о чем, — покачала головой, не желая поднимать тему Ирэи. — Продолжай, пожалуйста.
За время, что Золтер был в сознании Льера, он открыл ему большинство своих мыслей (считая, что тот уже не сможет никому ничего рассказать). Среди них оказалась и память о моих родителях. Льер сказал мне об этом только сегодня, хотя прошло уже достаточно времени.
— Твой отец отправился
Она действительно пошла по другому пути. В частности, отец Шарлотты, Рауль, элленари не был, он был магом жизни, в котором проявилась утраченная даже в Аурихэйме сила. То же самое касалось и Эрика: у его отца не было определенной магии, а Эрик неожиданно открыл в себе слабенькую (по мнению Эльгера-старшего — слишком) стихию. В то время как элленари в нашем мире слабели, люди, напротив, рождались магами. То, что на первый взгляд казалось ослабеванием, было всего лишь развитием в другом направлении. Образно говоря, мы не там искали.
Если верить тому, что я узнала и услышала за последнее время, магия в нашем мире понемногу возрождается и снова начинает набирать силу.
— Он действительно собирался просто изучать магию, — голос Льера выдернул меня из размышлений, — под именем Уильям Биго де Мортен, но познакомился с твоей матерью. Можно сказать, это было столкновение характеров: его методы достижения целей, его жестокость урожденного элленари и его настойчивость были ей не к душе. Она ему отказала, и это стало началом их брака. Он не особо распространялся на эту тему, но когда родилась ты, кажется, у них был расцвет отношений. Он пришел к Золтеру со словами о том, что скоро в Аурихэйм вернется Жизнь.
Память о родителях — таких, какими я их помнила, сейчас обретала все более четкие очертания. Все более понятные. Настолько, что мне становилось немного страшно от того, что я услышу.
— Разумеется, Золтер не мог этого допустить. Он не мог допустить того, чтобы кто-то кроме него узнал о рождении настоящей элленари жизни, поэтому он поставил печать забвения твоему отцу и матери. Особенную печать. Аристократы, муж и жена, не могли одновременно забыть большую часть своей жизни, поэтому он выкроил из их воспоминаний только знания об Аурихэйме, оставив память об отношениях и об обществе, в котором они жили сейчас. Это заклинание в разы сложнее и требует особой осторожности, но Золтеру было не привыкать работать с опасной магией. Он уничтожил всех, кто знал о них, как об элленари. В мысли твоей матери он вложил яростное неприятие магии в том, что касается тебя. В мысли твоего отца — нежелание тебя обучать.
Действительно, если так подумать — отец, обучавший Терезу и столько времени посвятивший изучению магии, к моей даже не прикоснулся. Да, я была слишком маленькая, когда он погиб, но уже тогда во мне билась Жизнь.
— Он подсказал Эльгеру-старшему о том, чем занимается твой отец, и результаты его изысканий не могли не заинтересовать мага, собиравшегося подчинить себе весь мир с помощью знаний мааджари. Сватовство Эрика к твоей сестре наверняка было всего лишь причиной, на самом деле Эльгер преследовал другие цели, но твой отец ему отказал. Вероятно, в том разговоре было сказано слишком многое, на это Золтер и рассчитывал. Он знал, что Эльгер
Да, Золтер сделал все, чтобы обо мне никто не узнал. Чтобы ко мне даже ненароком не вернулась память рода. Убийство моего отца Эльгером — отличное прикрытие, такой могущественный маг вполне мог не простить отказа, когда отец не согласился отдать Терезу Эрику.
— Все равно не понимаю, — произнесла я. — Почему до того, как родилась я, отец не сказал ни Терезе, ни Винсенту о том, что они — элленари? Или мама?
— Думаю, именно она была против. В частности, против возвращения в Аурихэйм. А он… — Льер помолчал. — Он неосознанно все равно пытался добиться ее любви. Как умел.
Удалось ему или нет, я уже не узнаю.
Равно как не узнаю, что…
— Мама однажды просто заснула и не проснулась, — вытолкнула я через силу. — Хотя она никогда не жаловалась на здоровье. Думаешь, это тоже был он?
По коже прошел мороз, и Льер тут же поднялся. Приблизился ко мне, опустился на подлокотник, обнимая за плечи.
— Вот поэтому я не хотел тебе говорить, — произнес он. — Не хотел, чтобы ты снова все это переживала.
Я молчала. Пыталась собраться с силами и вытолкнуть себя из этого состояния, но не могла. В день смерти матушки мы с Майклом были в гостях. Когда в гостиную, где нас принимали, вошел Винсент, я сразу поняла, что что-то случилось. Но когда он сказал, что ее больше нет, во мне словно что-то оборвалось. Я почувствовала, что падаю, падаю, падаю, и этой пропасти нет ни конца, ни края.
— Лавиния, — Льер вытягивает меня из кресла. — Лавиния, посмотри на меня.
Я поднимаю на него глаза и шепчу:
— Я ее любила…
— Я знаю, — говорит он.
— Я так ее любила, — добавляю почти неслышно и утыкаюсь лицом ему в плечо.
Льер гладит меня по спине, но он напряжен. Я чувствую это напряжение, которое втекает в меня через объятия. Поднимаю глаза: лицо просто каменное.
— Ты не виноват, — скольжу пальцами по его щеке. — Просто для меня это очень тяжело.
— Я знаю. — Он касается губами моих губ. — Прости, что расстроил.
— Нет, — глубоко вздыхаю. — Это ты меня прости. Золтер мертв, и мне нужно все это отпустить.
— Он мертв, но он натворил много зла, — глухо произносит Льер. — Через меня в том числе.
— При чем тут ты?!
Он качает головой, потом показывает мне свои руки.
— С этих рук срывались плети, уничтожавшие элленари. Эти руки глушили источники целых семей…
— Это был не ты!
— Это был я. Просто я оказался недостаточно силен, чтобы ему противостоять.
— Льер, — я чуть повышаю голос и заглядываю ему в глаза. — Аддингтон, управляя мной, чуть не убил чудесную девушку, у которой сейчас малыш, которая безумно любит и любима. Убил бы, и не только их, не сумей Эрик остановить этот кошмар.
— Это другое.
— Нет! Это то же самое! — он отворачивается, но я касаюсь его подбородка. — Не смей от меня отворачиваться! Я не хочу, чтобы ты считал себя виноватым в том, чего ты не делал. Случись Аддингтону кого-то из них убить, мне бы пришлось жить с этим, но у меня не было возможности их защитить, понимаешь? Если бы была, я бы отдала себя всю… скажи, разве ты не сделал бы то же самое? Разве не за этим ты надел оковы?