Заклятье зверя
Шрифт:
В шаге от него раздались голоса мечников, и сердце Вернера сжалось от ужаса. Нельзя, чтобы кто-нибудь увидел, что с ним происходит! Он торопливо расправил штанины, попробовал натянуть башмаки на изуродованные заклятием ноги, но тут же осознал тщетность своей попытки. Сейчас мечники шагнут за малинник, сейчас увидят его…
Время как будто замерло, застыло. Вернер уже представил себе брезгливые гримасы спутников, их ошеломленные возгласы, гнев на лице Хартвига, ужас в глазах Ивонны.
Но воины прошли мимо, потом затрещали кусты, что-то тяжело упало на землю. Мертвец, понял Вернер. Мечники продолжили расчищать дорогу. А Вернер, поддавшись
Мертвец лежал к нему ногами вперед, и в глаза Вернеру бросились длинные и широкие в стопе сапожищи с большими голенищами. Не раздумывая, он быстро стащил обувь и, пока его никто не увидел, вновь скрылся за малинником. Обувь пришлась впору. И, успокоившись оттого, что разоблачение ему больше не грозит, Вернер вышел на дорогу.
Откуда-то из глубины леса донеслись истошные крики – это стражники настигли беглецов.
Мечники тем временем закончили расчищать дорогу. Лучник подобрал стрелы. Бенедикта перебралась в повозку. Отряд был готов продолжать путь, и Хартвиг дал знак отправляться.
Остаток дня прошел без происшествий. Лес остался позади, впереди расстилалась равнина, и все пространство было видно как на ладони. Хартвиг повеселел оттого, что застать их здесь врасплох, как это сделали разбойники, невозможно. Вернер, покачиваясь в седле, с тревогой соображал, как бы ему избавиться от заклятья, пока оно не распространилось дальше. Его нервная кобыла Звездочка тоже беспокоилась, чутко прядая ушами: похоже, чувствовала зверя, пробудившегося во всаднике, но пока не могла понять, откуда грозит опасность.
Вернер едва дождался первого привала, чтобы сесть в сторонку и полистать магическую книгу, оставшуюся от Огастеса. Воспользовавшись тем, что воины отдыхают, Бенедикта готовит похлебку из дичи, которую подстрелили по пути, а Ивонна, под чутким присмотром Хартвига, собирает полевые цветы, Вернер открыл книгу и принялся вчитываться в скверный почерк погибшего мага.
От мелкого, убористого почерка вскоре разболелась голова, но юноша до боли в глазах всматривался в тексты заклинаний, пытаясь отыскать в них свое спасение. Он одолел только четверть книги, когда монахиня стала звать к обеду, и Вернер был вынужден отложить свое занятие до следующего привала.
Обед удался на славу, Бенедикта оказалась настоящей искусницей и получила самую высокую оценку своей стряпни от всех спутников. На удивление, после сытной трапезы не клонило в сон, а откуда-то появились новые силы, и отряд бодро двинулся дальше.
К вечеру, как и планировал Хартвиг, достигли деревни, в которой Ивонна уже останавливалась по пути к тетушке. Хартвиг уверенно направил отряд к дому деревенского старосты. Тот с радушием встретил воина и девушку и, как и прежде, предложил им ночлег. Остальные воины вместе с Вернером расположились в доме напротив, у радушной пожилой женщины. Ее многочисленные дети разъехались по другим деревням, и Кассина была рада гостям, которые хоть ненадолго скрасят ее одиночество и наполнят дом оживлением.
Бенедикту определили по соседству, в дом местного пекаря. Но она даже не успела ступить в ворота. Стоило ей сойти с повозки, как ее тут же окружили крестьяне и наперебой принялись высказывать свои жалобы. У кого-то болел зуб, кто-то демонстрировал ожог от печи, кто-то – застарелую рану, которая ныла до сих пор. Своего лекаря в деревне не
Бенедикта, призвав голосящую толпу больных к порядку, пообещала, что поможет всем, даже если ей придется не сомкнуть глаз до рассвета. И монахиню увели в неизвестном направлении – в деревне было немало стариков, которым было нелегко ходить, подросток со сломанной ногой, угодивший в волчью яму, и кузнец, спьяну раздробивший себе ногу молотом.
Воины, доставшиеся Вернеру в соседи, страшно шумели, хвастаясь своими подвигами. Так что невозможно было сосредоточиться над книгой. Поэтому Вернер ушел на задний двор. Помог нарубить дров хозяйке, а потом вернулся к чтению, а точнее, к расшифровке заклинаний Огастеса, и просидел над книгой, пока совсем не стемнело.
В окнах дома затанцевали огоньки – это хозяйка зажгла лучину. Сквозь неплотно закрытую дверь доносились оживленные голоса. Похоже, в избе спать не собирались. А возвращаться за стол и выслушивать россказни вояк Вернеру не хотелось. Оставив книгу на крыльце, Вернер вышел за ворота, взглянул на окна старосты. Они были не освещены. Похоже, утомленные дорогой Ивонна и Хартвиг легли спать пораньше.
Вдалеке скрипнула калитка, раздались шаги, в тусклом лунном свете мелькнуло длинное монашеское платье. Вернер двинулся навстречу Бенедикте.
– Управилась до рассвета?
Девушка только вымученно улыбнулась: массовое исцеление словно иссушило ее и отобрало все силы, и теперь она едва держалась на ногах.
– Пойдем, провожу.
Однако, несмотря на усталость, монахиня не потеряла зоркости, и от нее не укрылась странная, вразвалку, походка Вернера.
– А у тебя что? – нахмурилась она, пристально глядя под ноги. – Я заметила, ты прихрамывал еще после нападения разбойников. Задели они тебя? Давай погляжу.
И Вернер на мгновение похолодел при мысли, что она увидит его страшные, покрытые звериной шерстью ноги.
– Все в порядке, – нарочито небрежно ответил он. – Просто не привык к долгой езде в седле.
Такое объяснение монахиню удовлетворило, и, похоже, она вздохнула с облегчением, поняв, что исцеления на сегодня закончились.
Проводив Бенедикту до крыльца, Вернер вышел за ворота и поднял голову. На небе висела полная луна – время оборотней. Сердце Вернера сжалось при мысли, что страшное заклятье разрушает его. Сколько еще осталось до той поры, когда он превратится в волка окончательно и тогда, уже подняв к небу не голову – морду, – станет выть на луну? Нельзя этого допустить, твердо решил он. Что случилось, уже не изменить, хотя попытаться стоит. Завтра он вновь продолжит чтение заклинаний из книги Огастеса. А если в пути встретит мага, то осторожно, чтобы тот ни о чем не догадался, расспросит его об оборотных заклинаниях, может, что и узнает.
Однако сейчас важнее не допустить дальнейшего превращения. С волчьими ногами он еще как-нибудь проживет – спрячет в сапоги, приноровится ходить ровнее. Но как быть, если волчьи когти вырастут на руках? Или, что еще хуже, появится хвост? В лучшем случае его убьют на месте, как только это обнаружится. В худшем – он сгниет в застенках инквизиции, как выродок, противящийся воле Всевышнего. И может, последним, кого он увидит, будет инквизитор Себастьян, который, обагрив руки его кровью, поспешит на свадьбу своего племянника и Ивонны. Вернер содрогнулся от страшного видения и в отчаянии взглянул на луну.