Заклятие роз
Шрифт:
Анна Юрьевна удивилась, что он делает в это время в этом месте – его контора располагалась далековато отсюда. Но Пётр Ильич, не дожидаясь вопросов, протянул ей букет из нежно-розовых, жёлтых и белых цветов.
– Вот, – сказал он, неуверенно улыбаясь. – Почему-то захотелось подарить вам.
Все мысли, которые роились в голове у Анны Юрьевны, моментально выпали в осадок. В голове стало пусто и легко.
– Спасибо, – сказала она и приняла подарок.
Чтобы скрыть смущение, склонилась к цветам вдыхая их аромат и пытаясь сдержать слёзы. Ей очень давно не дарили цветов. Выписанные начальством на 8 марта по три тюльпана
Подошёл нужный трамвай, но Анна Юрьевна его не видела. Зато хорошо видел Пётр Ильич.
– Ваша карета прибыла… – сказал он и кивнул в направлении открывшейся двери.
Словно камень, брошенный в сторону пирующих на поле ворон, слова Петра Ильича взбудоражили все мысли Анны Юрьевны, они заметались, заворошились.
Анна Юрьевна растерялась. Она не знала, что делать: то ли ехать, то ли остаться…
Пётр Ильич помог ей принять решение. Со словами:
– Вы не будете против, если я вас провожу? – он легонько подтолкнул Анну Юрьевну к трамвайной двери.
Вошли, сели. Салон был хорошо освещён, и Анна Юрьевна вдруг засмущалась. Ей показалось, что все смотрят на них – не только пассажиры, но и те люди, что на улице. Они хорошо видят, что Анна Юрьевна сидит рядом с Петром Ильичом.
«Мало ли кто сел со мной рядом?» – оправдываясь, сказала сама себе Анна Юрьевна.
«Ага! В полупустом вагоне, свободных мест полно, а он случайно! сел рядом с тобой!» – парировала она сама себе.
«Даже если и так! Я взрослая женщина и могу ехать с кем угодно. Может быть это мой муж!» – не сдавалась она.
«И подарил цветы…» – ехидно заметила вторая половина.
«Может быть мы молодожёны…» – привела железный аргумент Анна Юрьевна.
Оппонентка ответить не успела. Подошла уставшая кондукторша. Анна Юрьевна достала из кармана приготовленную мелочь, но Пётр Ильич мягко опустил её руку.
– Позвольте мне… – сказал он и протянул кондукторше купюру.
Она отсчитала сдачу, дважды провела карточкой по считывающему аппарату, оторвала два чек-билета и подала их Петру Ильичу. На Анну Юрьевну она даже не взглянула – развернулась и пошла дальше по салону.
«Ну вот, теперь она решит, что я еду с любовником!» – подумала Анна Юрьевна и, вдруг рассердившись, сказала себе мысленно: – «Всё! Хватит!»
– Наверное, это не очень удобно, что я вот так навязался, – сказал Пётр Ильич, – но мне захотелось увидеть вас, Аннушка.
Анна Юрьевна улыбнулась и снова уткнулась в цветы. Теперь при салонном освещении она хорошо рассмотрела букет – нежный, романтичный…
– Очень красивые цветы, – сказала Анна Юрьевна. – Мне нравятся. Такие милые…
– Мне показалось, что они больше всего вам подходят. Не яркие пышные розы, ни острые хризантемы, а именно вот эти… Я не помню, как они называются… Но… вот тут у меня записано! – Пётр Ильич гордо вынул из кармана обрывок обёрточной бумаги, на котором было аккуратно написано название цветов. – Альстромерия. Перуанская лилия или лилия инков! Во как! – гордо прочитал он.
– Как романтично, – заметила Анна Юрьевна. – Лилия инков… Прямо название для романа.
– Романа о любви, и чтоб там обязательно была магия! – подтвердил Пётр Ильич.
– Я б такую книгу прочитала, – улыбнулась Анна Юрьевна.
– А я её для вас написал бы, – просто сказал Пётр Ильич.
Анна Юрьевна почувствовала, что у неё немного «поплыло»
– Я смутил вас, извините, – сказал Пётр Ильич.
Но из того, как он это сказал, стало понятно, что он ничуть не сожалеет о том, что смутил. И даже наоборот…
– Вы пишете любовные романы? – прочистив внезапно осипшее горло, спросила Анна Юрьевна.
– Я написал очень много отчётов, актов, протоколов… Так что, думаю, можно рискнуть и взяться за любовный роман, – отшутился Пётр Ильич.
Анна Юрьевна засмеялась и подумала, что она тоже написала очень много отчётов, актов и протоколов. Слишком много…
Трамвай громыхал сквозь вечерний город. Ночь снаружи, расцвеченная золотыми огнями фонарей и неонами рекламы, не могла пробиться в ярко освещённый салон. Салонный свет превратил окна в полузеркала – на город, который был виден в окна, накладывалось отражение салона трамвая – с сиденьями, пассажирами, кондукторшей. Создавался интересный эффект маленького мирка – мирка, который рядом, совсем близко. Всё, что осталось за пределами отражений в окнах трамвая, стало призрачным, нереальным. Зато своё отражение и отражение Петра Ильича Анна Юрьевна видела и в том окне, которое рядом с ней, и в том, которое через проход. И это двойное отражение создавало ощущение сверхреальности.
– О чём задумались? – спросил Пётр Ильич.
– О сюжете романа, – отшутилась Анна Юрьева и вдруг поняла, что это никакая не шутка. Ей действительно интересно, о чём мог бы быть этот роман.
Она взглянула на Петра Ильича и ей вдруг показалось… что у него усы «хэндлбары»… Сразу же вспомнила музыку, мужчину в чёрном, танец, розу… Но вспомнила так, словно всё это было в каком-то страшном сне. Словно бы мужчина был колдуном, зачаровавшим её…
Анна Юрьевна тряхнула головой и снова поглядела на Петра Ильича – он был гладко выбрит, усов, естественно, не было, просто так падала тень.
– Что-то случилось? – спросил Пётр Ильич и в голосе его послышалась тревога. – Вы побледнели, словно чёрта увидели…
– Извините, видимо, переработала опять… Чёрт-те что мерещится, – сказала Анна Юрьевна и, потирая лоб, смущённо улыбнулась, понимая, что это короткое видение безвозвратно разрушило магию ночного трамвая.
– Что ж вы так, Аннушка? Беречь себя надо! Вы ещё нужны этому миру, – сказал Пётр Ильич, и в его голосе прозвучало искреннее сочувствие.
– Да кому я тут нужна? – горько вздохнула Анна Юрьевна. – Умри я завтра, никто и не заметит. Разве что начальство помянет, и то – недобрым словом. Потому что графики дежурств полетят к чёртовой матери!
– Вы мне нужны, – тихо сказал Пётр Ильич и, немного помолчав, добавил: – И уверен, что не только мне…
Анна Юрьевна хотела что-то сказать, но все слова, скопившись в горле, образовали непреодолимый затор. Зато для слёз никаких препятствий не нашлось, и они рекой хлынули из глаз. Анна Юрьевна попыталась сглотнуть, прочистить горло, но у неё ничего не получилось, она судорожно всхлипнула, пытаясь сдержать слёзы.
Бесполезно.
Тёплые слова Петра Ильича растопили некую плотину, и вместе со слезами на свет божий выплеснулась накопленная годами боль одиночества. Анна Юрьевна безудержно заплакала. Боль, вместе со слезами потекла прочь, освобождая в душе место чему-то большому и древнему…