Заклятие слов
Шрифт:
– Иногда нам рассказывают, что видели его там-то и там-то, – произнесла Татьяна. – А иногда мы не знаем, что он делает и где он бывает.
– С другой стороны, – заметила Валерия Петровна, – вся эта история с письмом...
– Плохая работа почты, и ничего более! – резко оборвала ее Татьяна.
– А что, письмо слишком долго шло? – спросил я.
Они, опять переглянувшись, рассмеялись.
– “Долго”! – проговорила Татьяна. – Это еще мягко сказано! Почти год оно шло. Я даже дату запомнила, когда вам его отправила, третьего августа прошлого года это было, и ответ получить я уже не надеялась. Думала, или у вас адрес переменился, или вы не захотели ответить. И вдруг – нате вам! –
– И к тому же в тот самый момент, когда... – начал Николай Кузьмич. И осекся под строгими взглядами своих сослуживцев.
– Рано еще говорить о “том самом моменте”, – заметила Татьяна. Она глянула на меня. – Есть у нас небольшой секрет. Мы не хотели бы открывать его до времени, потому что все может оказаться пшиком. Но если наши надежды подтвердятся, за те дни, что вы будете здесь, то вы первым обо всем узнаете.
Я молча кивнул.
– Говорите, вы видели в Москве черного ворона, очень похожего на нашего Артура? – спросила Клавдия Григорьевна.
Артур, чуть склонив голову набок, прислушивался к разговору.
– Да, – ответил я. – И это было тем более странно, что в Москве настоящих черных воронов теперь редко встретишь. А еще более странно – что я увидел его буквально в тот момент, когда извлек ваше письмо из почтового ящика.
– Совпадения иногда бывают просто потрясающие... – пробормотал Сергей.
– Вот именно, – согласилась Татьяна. Похоже, у нее не было большого желания продолжать разговор на эту тему. – Хотите поглядеть, как сейчас организована работа библиотеки? – спросила она у меня.
– С удовольствием.
Я допил кофе, и она повела меня в читальные залы и в хранилище, а остальные остались убирать со стола. Артур порхнул ей на левую руку да там и остался, притихнув. Водя меня по библиотеке, она старалась не дергать своей изуродованной рукой, чтобы не потревожить птицу.
– Как видите, оснащены мы вполне современно, – показывала она. – Есть компьютеры, в которые переведены наши основные базы данных, и выход в интернет у нас имеется. Порой очень помогает. Совсем недавно я смогла через интернет сверить кое-какие данные с изданиями библиотеки конгресса США, и это оказалось очень полезным... Но, все-таки, я в первую очередь полагаюсь на картотеку. Мало ли что может случиться с компьютерами, а бумажные карточки останутся всегда. Поэтому мы прежде всего заносим все на карточки, а для компьютеров просто дублируем данные... Да, обратите внимание вот на эти лампы с зелеными абажурами на читательских столах. Правда, приятный цвет? И атмосфера сразу возникает очень уютная и спокойная... Надо сказать, у нас бывает достаточно много народа. Через часок-другой увидите... Но давайте начнем с начала. Я покажу вам Вязьмикинские, Полежаевские и Рудневские фонды – то, с чего и началась моя настоящая работа. Я занялась этими фондами вскоре после того, как вы побывали в нашем городе... есть еще фонды тридцатых-сороковых годов, частично состоящие из книг, которые в то время были в закрытом доступе, частично переданные из НКВД-КГБ, но это уже другая история... Кстати, в то время, и большинство фонтов дореволюционных меценатов числились в закрытом доступе... С них я и начала, мне было важно разобраться, что это такое, а в беспорядке они были ужасном...
– Тогда вы и сделали ваши открытия? – спросил я.
– Нет, это было чуть попозже, если вы имеете в виду те находки, о которых и по телевидению сообщали. А началось все с... – мы уже были в самой дальней части хранилища. – Да, пожалуй, вот с этого, – она сняла с массивного дубового стеллажа одну из книг.
Я открыл бордовую, с золотым тиснением обложку книги, прочел на плотном титульном листе:
“НОЧЬ НА ГРОБАХ. Подражание Юнгу князя Сергея
– Занятно, – сказал я. – Тот самый Шихматов? Ретроград и враг Пушкина?
– Он самый.
Я стал перелистывать страницы книги, оказавшейся большой “философической” поэмой в кладбищенском духе.
Блажен, кто в мире сем воюя с суетами,
Скучая пышными ничтожества мечтами,
Для отдыха души, охотно каждый день,
Спешит под смертную, безмолвну, мрачну тень,
К усопшей братии, под ветвия унылы!
Кто любит посещать пустынныя могилы,
Между гробами жить, и взвешивать свой прах...
Я перелистывал эти вялотекущие размышления, страницу за страницей, иногда по несколько страниц подряд.
...Они и в сердце злом хулу вещают тайно,
И явно вопиют: – “Родимся мы случайно,
Мелькнем и скроемся подобно снам пустым;
Как искры наша жизнь, дыхание как дым...”
– И эта книга?.. – я не без недоумения глядел на Татьяну. Что она хочет сказать? Чем ее увлекло это бесконечно переливание из пустого в порожнее? Или что за всеми искажениями и уродствами Шихматовского подражания она сумела разглядеть силу и блеск поэзии и философии Юнга? Или...
– Да текст не столь и важен, – сказала она. – Вы на год издания поглядите.
Я опять открыл титульный лист.
Год издания – 1812.
– Вот именно, – закивала она. – Поэма выходит из печати непосредственно перед вторжением Наполеона в Россию. И впереди, буквально в ближайшие месяцы, а то и недели, Бородино... затем – Малоярославец, Березина, Битва Народов... Не картонные, а самые настоящие ночи на гробах, когда будут решаться судьбы мира, и кому – “крест деревянный”, кому – “крест чугунный”... Но ведь что-то, выходит, витало в воздухе, что-то явно улавливаемое, если даже бездарный, темный и вялый поэт Шихматов в преддверии грандиозных потрясений именно эту тему берет, “Ночь на гробах”, а не какую-нибудь другую...
– Наверно, да, – сказал я. – отражение эпохи.
– И не одной эпохи, – сказала она. – Вы поглядите на регистрационные номера и штампы. Вот – первая отметка. Это когда Полежаев, богатейший наш купец и фабрикант, закупил разом несколько библиотек у разорившихся дворянских семейств, и эти библиотеки положил в основу публичной библиотеки города. Собственно, с его дара все и началось.
– А кто был первоначальным владельцем? – поинтересовался я. – В чьем имении это хранилось?
– Трудно сказать, – ответила Татьяна. – Если на многих других книгах есть отметки, а иногда и экслибрисы, что книга принадлежит Щавельковым, Головиным или Устьинским, то на этой первые владельцы о себе не заявили. Я думаю, она, скорее всего, из библиотеки Щавельковых. Иван Сергеевич Щавельков, дед того Щавелькова, который и продал семейную библиотеку Полежаеву, был близок с некоторыми деятелями Беседы любителей русского слова и, судя по всему, приобретал все книги членов этого общества. А поскольку Шихматов был одним из столпов Беседы, то...
– Да, вероятнее всего, через Щавельковых книга и попала в городскую библиотеку, – согласился я.
– Но вы дальше смотрите, – сказала она.
Я поглядел на следующую отметку.
“Перерегистрация 1927 года. Ф-1А. 22.6.Ш41.”
– Видите? – указала Татьяна. – Сперва идет номер помещения, в котором хранится книга. А потом – номера стеллажа, полки, самой книги... сорок первая книга авторов на “Ш”. Но вы поглядите, что получится если мы раскроем эти цифры. Шестой месяц года – июнь, так? И получается – двадцать второго июня сорок первого года. “Ночь на гробах” – день начала войны!