Заклятые враги
Шрифт:
– Я стесняюсь!
– возопил Эльм.
Так или иначе, он просто не мог придумать, что бы это ещё такое странное, но зато правдоподобное ляпнуть, чтобы сейчас отвратительный маг старательно поверил в его песнопения, а после этого ещё и не поспешил моментально убивать.
Губы Нэмиары шептали уже что-то новое, и Эльм с ужасом расшифровал короткое “пожалуйста, говори подольше”.
– Я хочу признаться в любви, - наконец-то выпалил он.
– И не могу даже встать на одно колено, потому что меня держит этот отвратительный плющ!
Мэллор
Больное воображение старательно нарисовало себе коняшку, которая машет передними копытами, пытаясь улететь, но Эльм сдержал тихий смешок, что так и рвался на свободу. Может быть, он очень даже правильно всё придумал…
– Сколько времени это займёт?
– наконец-то поинтересовался Лесничий.
– Просто проблема в том, что мне однажды не дали признаться в любви… Загадай ты что-то другое, может быть, я бы и отказался, но это же шанс навеки запомниться своей возлюбленной. Ах, если б не возразили мне тогда, не помешали…
– Так можно?
– Можно!
– Мэллор почти прослезился. Впрочем, Эльм не сомневался в том, что в этом всём бреде присутствует толика отличной актёрской игры, поэтому не обольщался. Вероятно, несчастная любовь сделала с Лесничего того безумца, которым он нынче и являлся, а значит, следовало очень постараться.
Плющ немного отступил. Эльм ещё несколько секунд мялся, словно не мог выбрать, кто тут его возлюбленная. Можно было броситься перед Нэмиарой, вот только получилось бы подозрительно, да и Мэллор оглянется.
Эрла?
Но… Меньше всего ему хотелось говорить принцессе приятные слова. принцессе - да. Эрле, кем бы она ни была, хотелось, потому что она каким-то странным образом вытолкала из его головы всяческое подобие здравого смысла и посадила туда собственный образ.
Иногда хотелось пасть перед нею на колени безо всяких там Мэллоров и нужды это сделать, вот только он упрямо не мог заставить себя это сделать, потому что не пускала гордость и упрямство.
Дочь Лиары! Что может быть хуже?
Разве он не проклинал её заодно с матерью всё это время, пока страдал, пока получал батогом по плечам, разве не мечтал удушить на месте?
Потом идеи переросли в более физиологическую плоскость, ибо Эрла была достаточно хорошенькой, после - в моральную, а теперь каким-то странным образом вновь во всю ту же физическую, вот только явно основывались на желании определённой взаимности. Так или иначе, но Эльм не мог вынудить себя её ненавидеть, хотя это как раз и привело бы его к возможности выжить, если б его не понесло воровать эту отвратительную королевскую дочку.
Осталось только действительно принять её за отвратительную, и дело сделано.
Так или иначе, признаваться в любви Мэллору он уж точно не мог, а раз уж с Эрлой получится
Если нет - то, по крайней мере, он скажет ей правду. А если да - то потом можно будет сказать, что это было для пользы дела, и, может быть, она даже немножечко ему поверит ещё раз, если постараться.
Эльм всё равно шёл к Эрле очень медленно. Для порядка плющ тоже ускользнул от них, расчистил пространство, но Марсан знал, что не стоит обольщаться. Всё это счастье не надолго, стоит рвануться и попытаться сбежать, как моментально появится несколько особо наглых дополнительных веточек.
И они - покойники.
– Эрла, - он опустился на одно колено, как и полагалось, и оглянулся в поисках травинки, из которой можно было бы скрутить кольцо.
– Я…
Она замерла. Казалось, в девушке всё сражалось между двумя позициями, верить или нет. С одной стороны, хотелось хотя бы в последние мгновения собственной жизни склонить голову в согласном кивке и больше не думать о том, что на самом деле ей самым наглым образом лгут, а с другой она всё же не была последней другой и осознавала, что добром доверчивость не закончится уж точно.
– Я знаю, что обычно кажется совсем иначе, - выдохнул он под вздох Мэллора, такой грустный, словно это он тут стоял на коленях, - что ты считаешь, будто бы я тебя не ненавижу, но… Что бы я когда-то потом или в прошлом, тогда, не ляпнул…
Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, прекрасно-золотистыми, и внезапно Марсан понял, что говорит правду.
Что б он потом не ляпнул, эти слова перечеркнуть пояснением выдумки не получится. Он действует не только потому, что надо отвлечь Мэллора.
И потянуть время, соответственно.
– И как бы потом всё это не закончилось, - надо было говорить дольше, но фразы срывались с губ рвано и быстро. Эльм уже почти забыл о пользе дела, сейчас, по крайней мере, в его голове появились абсолютно противоположные цели.
– Ты должна знать, что… Что, подери твою матушку Богиня, или в кого она там верует, ты всё-таки куда лучше, чем она.
Так в любви не признаются. Мэллор, по крайней мере, недоверчиво фыркнул, и Эльм понял, что откреститься от признания не получится.
Ладони как-то сами по себе сжали её хрупкую руку. Солгать? Или это будет правдой? Впрочем, откладывать всё это общение до того момента, пока он решит мысленную дилемму, возможности не было.
А жаль.
Если б не Мэллор, он бы и дальше старательно ходил кругами и убеждал себя в том, что терпеть её не может, но теперь всё сложилось в голове само по себе, и больше прикусить язык и отмахнуться от того, что думает, Эльм просто не мог.
– Ты должна запомнить, что вся моя ненависть была только к политике и к тому, как поступила твоя мать. Ты никогда не была в этом виновата. Но если б я понимал это с самого начала, ничего бы не было.