Заклятые враги
Шрифт:
Дарнаэл покосился на племянника. Его лицо перекосило от боли – словно Кэор пытался донести до него какую-то мысль, но не мог даже заставить себя выдохнуть несколько слов. Слишком уж плохо ему сейчас было.
– Ведите. Пока в тюрьму, - Тьеррон попытался смотреть парню в глаза открыто. Сандриэтта, остановившаяся справа, всем видом показывала абсолютную ненависть к тому, кто посмел покуситься на жизнь Его Величества, но жизненный опыт заставил Дарнаэла не рубить сплеча, а потерпеть хотя бы несколько дней. От тюрьмы не убудет.
Он вышел первым; стража схватила Кэора за руки и поволокла следом под рыдание
Кэор шёл с опущенной головой; его бледность, казалось, усиливалась с каждой секундой, особенно когда открылись первые двери тюрьмы. Стража уверенно потащила парня на нижние уровни, но Дарнаэл отрицательно покачал головой.
– Сюда, - он открыл дверь в самую первую, просторную и чистую камеру. – И приставить охрану, не так, как было со служанкой. Мне он нужен живым. Прикажите привести сюда как минимум двоих… Из высших рангов, - он бросил взгляд на всё того же, что первым имел несчастье прочесть имя на оружии. – Кальтэн… Приведи мне двух самых верных людей, которых только сможешь найти. Из тех, кто воевал с нами.
– Как прикажете, Ваше Величество, - склонил голову Фэз. Казалось, ничто на свете не могло избавить его от глупой привычки величать короля по званию, хотя они и считались знакомыми, если не друзьями. Дарнаэл кивнул – при людях пусть будет сколько угодно церемониала.
– Анри, иди с ним. Жди меня у тронного зала, - кивнул он Сандриэтте. – Пока не прибудет стража, я постою тут.
Он словно попытался проверить, крепко ли держит дверь, а после устало вздохнул, как только все разбрелись по поручениям, оставляя короля наедине с преступником.
– Дядя? – Кэор остановился совсем рядом. – Ты ж не веришь… Я никогда бы на тебя не…
– Сиди там, - Дарнаэл устало вздохнул. – Я не хочу устраивать казнь, но без этого не обойтись.
– Но ты ведь знаешь, что я не…
Ответом несчастному послужила немота; Дарнаэл в последний раз бросил взгляд на крепкую, способную выдержать даже нападение могучего мага дверь, а после отошёл. Стражники уже показались за поворотом, но отдавать приказы им уже не было толку; Кальтэн и так сказал всё, что надо было, и Тьеррон так и не засомневался в его верности и трудоспособности. Не существовало ничего, что капитан Фэз сделал бы не так, как следует.
***
Тронный зал встретил его грустным одиночеством. Служанки вновь принесли вина, и хотя Сандриэтта протестующе вскинула голову, пытаясь остановить его от очередной глупости – и это без человека, что попробует напиток! – но остановилась.
Дарнаэл пил залпом, не обращая внимания на вкус. Вином нельзя напиваться, для этого есть всякие гадкие настойки или, что ещё хуже, то, что подают в “Двух берёзах”, но королям не полагается навещать такие заведения. Он устало смотрел на бордовую жидкость в своём хрустальном бокале, а после, опустошив ёмкость до дна, швырнул ею в стену, с такой силой, что мелкие серебрящиеся при свете появляющейся на небесах луны крошки рассыпались по всему залу.
Сандриэтта сделала неуверенный шаг в его сторону, словно пытаясь успокоить, и перевела взгляд на целую шеренгу бутылок с вином. Король пил, не чувствуя вкуса, лишь бы для того, чтобы потерять рассудок, и она наконец-то рискнула – подошла вплотную, положила узкую, хрупкую ладошку на плечо.
Дарнаэл криво улыбнулся, поднимая на неё затуманенный
– Ваше Величество… Поверьте, есть ещё множество верных людей, и то, что Кэор посмел поступить вот так, это ещё ничего не значит, - несмело проронила она, впрочем, с таким благоговением в голосе, словно сидела рядом с богом, а не рядовым королём, которому рано или поздно придётся умирать.
– Я знаю, - Дарнаэл бросил взгляд на опустевшую бутылку, а после пьяно улыбнулся закрытым дверям.
Анри задержала дыхание. Ей почему-то казалось, что стоит только немного нарушить тишину, и он обязательно прогонит её отсюда, старательно сотрёт всю эту минутную слабину, а то и вовсе утонет в алкоголе.
Она неуверенно подняла на него взор, пытаясь впитать каждую чёрточку лица короля. Мать в детстве говорила, как истинная эрроканка, которой, наверное, и была, что нет такого мужчины, что способен посягнуть на её сердце, но Сандра не смогла удержаться. Мать давно умерла; мать не смогла бы посмотреть на неё горьким взглядом, не позволяя натворить глупости.
Король был единственным добрым к ней человеком за долгие годы, король позволил ей защищать его, пусть даже Сандриэтта была уверена в том, что когда придёт опасность, он обязательно вырвется в бой первым, оттеснит её. Чем думала Лиара, когда отталкивала от себя Дарнаэла? Разве нормальная женщина или девушка может не мечтать о нём?
Он не оттолкнул её, по крайней мере, пока что, и Сандра подалась вперёд, то ли желая успокоить, то ли надеясь на короткий, мимолётный поцелуй.
Может быть, это и глупо. Утром он и не вспомнит о том, что случилось; но Сандриэтте было важно уже то, что он находился рядом. Хотя бы в метре, в соседней комнате, а то и в пределах одного короткого касания.
…Дверь открылась с громом, и Баррэ отшатнулась так резко, что едва ли не свалилась на пол.
– Даррэ! – бывшая королева Сандрин явно не спешила вспоминать о правилах приличия. – Как ты мог? Он же твой племянник.
Дарнаэл устало оторвал взгляд от очередной бутылки и посмотрел на мать, словно она была всего лишь зудящим насекомым.
– Сандриэтта, можете идти, - устало махнул рукой он. – Мне надо успокоить Её Высочество и отправить её в покои… Будете вино, матушка?
Он хрипло рассмеялся под возмущённый взгляд женщины, и Сандра поспешила выйти. Она понимала, что не имела права становиться свидетельницей этого короткого, бессмысленного разговора – но и так было ясно, что Сандрин пришла, дабы просить о помиловании для Кэора.
Он не имел на это никакого права. Предатель должен умереть – Сандра даже не сомневалась в этом, ни на одну секунду, но ведь кто она такая, чтобы говорить о своём мнении тут?
При короле?!
В любом случае, это уже не имело никакого смысла; девушка просто немотно заняла свой пост у входа в тронный зал, чувствуя, что разочарование и испуг бьётся в душе израненной птицей. Ей не хотелось думать о том, что то, что она собиралась совершить – самая большая глупость в её жизни. Может быть, она и не верна королю, а просто слишком ослеплена его достоинствами, чтобы видеть недостатки. Может быть, она исключительная дура, решившая, что имеет хотя бы какое-то право на этого мужчину – даже на то, чтобы стоять рядом.