Заклятые враги
Шрифт:
Антонио вновь выскользнул в коридор. Стены давили на него, будто бы пытались вытрясти из парня те остатки жизни, что ещё были в нём, но он старался идти быстро и не обращать внимания на старые, рассохшиеся доски и покосившиеся стены, на потолок, что грозился свалиться прямо на голову. На последних сантиметрах пути пришлось даже закрыть глаза, чтобы страх перестал застилать сознание, но Карра всё-таки сумел справиться и с этим испытанием тоже.
Дальше идти стало чуточку легче, и он расправил плечи, почти самодовольно шагая вперёд. Так было намного легче — он убедил себя в том, что не свалится с лестницы, ведь если та выдержала двоих, то
Зависимость от Лиррэ нарастала. Не думать о ней казалось сущим адом, думать — ещё хуже, и Антонио знал, что поможет только одно. Если он её увидит, то сопротивление окончательно умрёт и позволит слабости захватить парня. Тогда он будет всецело ей предан, и больше ничто не станет беспокоить его сознание. Это главное. Не сдаваться — это, конечно, хорошо, вот только Карра всё равно проиграл бы бой.
К тому же, Лиррэ была не просто волшебницей, захватившей их с Лээном. Нет. Если б так, то всё оказалось предельно просто — он бы остался её рабом до того момента, как схлынет заклинание. Но она успела превратиться в нечто большее, куда более важное, чем только мог прежде представить себе Антонио.
Он не влюблялся — по крайней мере, считал, что не влюблялся прежде никогда. Лиррэ была единственной, чувства к кому пояснялись не только психологией рабства и подчинением, но и не исключительно страстью. Она казалась идеальной смесью первого и второго, и парень давно уже смирился с тем, что истинные взаимные и искренние чувства ему не светят, а вот этот суррогат любви и подчинения — очень даже да.
Карра остановился у двери и осторожно, тихонько постучал. Он не был уверен в том, что это спальня Лиррэ, но в сей факт хотелось по крайней мере верить. Так или иначе, парню очень долго не открывали, и он повторил свою попытку постучаться, будто бы напоминая людям, что жили там, за тонкими стенами, что кто-то их ждёт.
Дверь наконец-то отворилась с характерным тихим скрипом. Лиррэ была взъерошена и казалась до безумия злой. Она теребила в руках какие-то бусы, волосы потеряли свой привычный лоск, да и во взгляде змеилась ненависть, смешанная с очередным отчаянным приступом боли.
— А, это ты, — она выдохнула почти с облегчением, и Антонио показалось, что сначала девушка его даже не узнала. — Заходи.
Она и вправду заняла номер для семейных пар — ухоженный, чистый, с большой кроватью и дорогими коврами на полу. Тут ничего не скрипело, да и свечи горели ровным ясным светом, не грозясь поджечь дом. Крыс, естественно, не было — девушка умела делать случайный выбор в свою пользу, так, чтобы её выгода оказалась неоспоримой, хотя сей факт сама же подвергала сомнению.
Лиррэ плюхнулась на кровать и расхохоталась. В её поведении всё ещё было что-то жуткое, правда, Антонио толком не мог понять, что именно, и ему хотелось, чтобы девушка успокоилась и перестала пугать его практически каждым своим жестом, движением, самим поведением тоже.
— Хорошо, что ты пришёл, — довольно изрекла она. — Садись, — девушка кивнула на вторую половину кровати. — Я как раз собиралась позвать кого-то из вас, но поняла, что не знаю, где вы находитесь.
Лээна и Антонио нельзя было оставлять вместе. Нет, это было бы самой большой ошибкой, а самое главное, последней, что она совершит в своей жизни. Потому что если они объединятся, если сольют свои силы воедино, то у них будет прекрасный шанс всё-таки
— Я хотел спросить… — Антонио запнулся. — Зачем тебе ехать в Лэвье? Зачем тебе мы? Ведь ни я, ни Лээн толком не…
Лиррэ поймала его за запястье и придвинулась ближе. Карра будто бы только сейчас заметил, что её платье было почти полностью расстёгнуто и едва держалось на плечах. Обнажённая фарфоровая кожа словно обжигала взор; дышать стало труднее. Девушка улыбнулась — она перехватила его взгляд и придвинулась ещё ближе, почти полностью прижимаясь к нему всем своим хрупким, тонким телом. Может быть, это прогонит старуху? Конечно, ненависть к мужчинам — это прекрасно, но должна же хоть одна слабость эрроканки в её голове сыграть против неё самой.
— Я не помню, — шёпотом призналась она. — Я вообще ничего не помню. Ни о своих целях, ни о своём прошлом.
Она всё же соврала. Лиррэ знала, что мечтала о власти, просто всё остальное временно покинуло её память, да и только. Но от этого не становилось легче — она надеялась на то, что однажды сможет заполучить желаемое, но для этого надо отпугнуть проклятую старуху. Она завтра поищет способ, но если Далла вновь придёт ночью… А она не приходит, когда рядом кто-то есть.
— Хорошо, что ты пришёл, — повторила Лиррэ фразу, словно в ней таилось какое-то волшебство. — Я хочу, чтобы ты остался на эту ночь.
Она обвила его шею руками, и в чёрных глазах мелькнуло что-то предательски-злое, преисполненное ненависти. Антонио несмело дёрнул за нить, и платье само соскользнуло с её плеч. Казалось, кожа сияла фарфором — Карра не мог отвести взгляд от идеального очертания её тела. Руки сами по себе скользнули по её спине, сначала неуверенно, а после всё смелее и смелее. Лиррэ его не оттолкнула — может быть, она и вправду была почти не против. Ладони пробежались по позвоночнику, замирая чуть ниже талии, и девушка прогнулась навстречу его прикосновениям. Платье уже не служило помехой — оно осыпалось тонкими волнами ткани на пол, и Антонио теперь пытался поместить в своей голове хотя бы мысль, что эта прекрасная женщина находилась рядом с ним.
— Сегодня, — выдохнула Лиррэ, — я хочу подчиняться.
…В эту ночь старуха не украла у неё ни одного воспоминания.
========== Глава двадцать шестая ==========
Эрла старательно боролась со сном. Ей отчаянно хотелось нынче провалиться в подобие небытия, закрыть глаза и больше ничего не видеть и не слышать, но вот только это оказалось неслыханной роскошью. Дедок дежурить около Эльма или Нэмиары за просто так не собирался, а денег, которые она могла бы ему дать, попросту взять неоткуда. В пустоте монеты не сотворяют, а принцесса не умела даже колдовать.
Марсан казался куда спокойнее. Он что-то шептал сквозь полудрёму, ворочался и выглядел пусть не здоровым, но уже вполне с претензией на выживание. К огромному сожалению Эрлы, Шэ похвастаться подобной выдержкой не могла, поэтому сейчас она лежала в полусознательном состоянии на соседней скамейке и то и дело тянула руки к пустоте. Дедок же старательно подливал масла в огонь, что-то там бормоча над двумя мисками черноты, в которые обратилось отвратительное проклятие.
— Ты бы легла, дитя, — наконец-то отчасти грустно предложил он Эрле. — А то ведь могут проблемы быть, если и ты, последняя, тоже с ног свалишься.