Заклятые враги
Шрифт:
Покойник сложил руки на груди. На его лице было такое равнодушно-спокойное выражение, словно он не умер, а только избрал новую жизнь.
Старость наложила на него свой отпечаток. Дарнаэл Первый умер тогда, когда на свет появились его правнуки — но в смерти его преклонные годы казались не такими уж и заметными. волосы лишь наполовину седы, Морщины на лице почти разгладились, руки практически молодые, хотя что-то всё равно не так. Он не выглядел измученным или слишком старым, лет на шестьдесят максимум — явно не на свой слишком уж преклонный возраст, в котором Тьеррон умирал. Но это не имело особого значения — если это восковая фигура,
— Ну, и что тут аж такого интересного, чтобы требовать от меня открыть усыпальницу? — наконец-то поинтересовался Шэйран. — Как по мне, обычный гроб, обычный труп…
— Ох, Рэй, — послышался за спиной грустный вздох. — Ведь если я попрошу тебя разрезать руку, чтобы всё это стало моим, ты всё равно не согласишься?
Шэйран обернулся, удивлённо покосился на Гартро. Разрезать руку? Это ещё что за…
Он даже не успел закончить мысль — и вскрикнуть тоже не успел. Тэллавар резко — даже слишком, как для его возраста, — выпрямил руку, и с неё сорвался столб магии. Боли не было — Шэйран как-то отсутствующе слышал звук столкновения, когда тело ударилось о стену, и сполз на мраморный пол, впрочем, ещё не совсем бесформенной кучей.
— Как жаль, — промолвил Тэллавар, подходя поближе. — Я не собирался делать это так близко. И пары капель крови для того, чтобы пробудить часть силы, мне бы хватило, наверное. Но она слишком настойчива, у меня мало времени, я не могу собирать все шесть литров по капельке долгое время. Так что, прости, парень, тебе придётся умереть.
Шэйран не смог проронить ни единого слова. Ему казалось, что стоит пошевелиться, и он не сможет даже видеть — впрочем, от Гартро остался только полуразмытый силуэт. Перед глазами всё плыло, он почти не соображал, но угроза была слишком явной, чтобы так легко её игнорировать — это казалось практически нереальным. Оттолкнуть от себя в сторону дурацкие мысли тем более не получалось, и парень просто старательно хватался за то, что у него осталось, не в силах даже прошептать короткое заклинание. Да и не знал он ничего, что могло бы спасти ему жизнь. Рэю в какое-то мгновение, впрочем, показалось, что он и так покинул своё тело — и смотрел на ситуацию откуда-то со стороны, только пока ещё не понял, потому что не отлетел слишком далеко от физической оболочки.
Гартро не спешил. Он добыл длинный кинжал с начертанными на его лезвии рунами, вдохнул уже визуально заметную магию, свернувшуюся вокруг наследника престола тугим коконом, а после нанёс решающий удар — кинжалом прямо в сердце.
Тэллавар не стал проворачивать оружие в ране, ему просто надо было пустить кровь. Шэйрана и так уже ничто не смогло спасти.
Высший вытащил свой кинжал из мёртвого, обмякшего тела, заглянул в остекленевшие синие глаза.
— Милый мальчик, — усмехнулся он, — мне так жаль. У тебя было бы великое будущее, если б не милая мачеха, загадавшая слишком много магии. Но теперь-то, с силами Дарнаэла Первого, я могу вернуть ей должок, как ты думаешь?
Он даже не потрудился закрыть ему глаза. Этот синий взгляд, пустой, отсутствующий, мёртвый, его почему-то веселил.
Гартро провёл острием ножа по своей ладони, и магия нехотя, по капельке, повиновалась, затекала
Тэллавар направился к выходу — довольно бодро. Он не потрудился вынуть ключ или закрыть усыпальницу, та всё равно не имела больше никакого значения, разве что какие-то паломники придут. Комната с трупом — уже двумя, — перестала сиять изнутри, потому что вся магия из неё ушла.
Гартро хотелось смеяться. Звонко, весело, запрокинув голову назад, как полагается главному злодею театральной постановки. Но он, разумеется, сдержался, потому что это было очень глупо. Магия ещё колотилась в теле, не желая занимать положенное ей место, но Тэллавар понимал, что сопротивления и так было не избежать. Но ведь он умел с ним бороться, а значит, сражение окажется не настолько уж и долгим, как можно было подумать прежде. А несчастный Дарнаэл, равно как и его правнук, мертвы. И не помешают.
Высшие… Ах, как мило. Конечно, парень — лишняя жертва, но ведь у Тэллавара не было выхода, разве нет? Своя жизнь всегда дороже, чем какая-то там чужая.
***
Он устало, грустно вздохнул. Спина затекла, руки болели, голова — тоже, раскалывалась на мелкие кусочки, между прочим. Осознание случившегося было ещё довольно смутным, но на лице уже расцвела весёлая улыбка, хотя поводов вроде бы не было.
Факелы вспыхнули по щелчку пальцев. Он смёл невидимую пылинку с воротника и потянулся, будто бы пытаясь отогнать остатки сна. Всё это было так занимательно! Очередной новый опыт… Ей определённо понравится его рассказ, когда они наконец-то увидятся.
…Несчастный паренёк, Ключ, валялся под стеной. Лужа крови натекла знатная, испачкав весь пол, и он недовольно скривился, мокнув пальцы в багровую жидкость. Обидно умереть в таком юном возрасте, разве нет?
— И чему их учат? — досадливо протянул мужчина, откидывая волосы со лба. — Дураки, нет… Кинжалом в сердце — как это мудро! — он прищурился, словно пытаясь увидеть что-то в ране, но смог рассмотреть только очередную порцию крови, что так старательно стремилась окрасить всё в чёртовой усыпальнице. Да, весело. Проблем будет немало.
Он вновь выпрямился и посмотрел на тело. Глупо как-то получилось. Маг тоже попался придурошный — мог бы надрезать ладонь бедному парню, магия от этого меньше слушаться не стала бы. Кто им сказал, что нужна прямо-таки вся-вся кровь для того, чтобы волшебство передалось полностью? Ну что, жалко этим чарам, что ли?!
— Глупцы, — вновь кивнул он своим мыслям. — Я сто раз говорил… Маг — существо особенное. Чтобы убить мага, надо сделать что? Отрезать ему голову, — он поднял подбородок юноши, посмотрев на абсолютно целую шею. — Или дождаться того момента, пока из него ну вообще вся кровь вытечет. В конце концов, сначала поют что-то про силу, а потом жалуются, что она не полностью пришла или ушла. Сумасшедшие профаны, чем вы маетесь по жизни?
Он выпрямился, направился к выходу, но потом вновь остановился. Крови в теле оставалось ещё совсем чуть-чуть, сломанный позвоночник — даже если б не это ранение прямо в сердце, бедному оставалось проваляться всю свою жизнь в постели, парализованным. И сколько этому ребёнку лет? Двадцать два? Двадцать три? Дитя же ещё! И не жалко…
Мужчина подошёл поближе, посмотрел на несчастного сверху вниз, а после поднял наконец-то правую руку и разжал кулак, с весёлой улыбкой наблюдая за тем, как сыпался на несчастного мелкий рубиновый град.