Заключительный аккорд
Шрифт:
— Слушаюсь, господин генерал! — «А сам сейчас небось, глядит на бумажку, что там для меня ещё».
— Кроме того, подготовьтесь к быстрой смене огневых позиций артиллерии. Надеюсь, что трофейные пушки уже распределены по подразделениям.
«Сумасшествие! — подумал Брам. — Сначала мы бросаем свои собственные орудия из-за недостатка боеприпасов, а потом стреляем из чужих пушек с мизерным запасом снарядов».
— Меня радует, что ваши люди остались на высоте. К слову, как это Зойферт смог сыграть с нами такую злую шутку?..
Губы
— Чуть было не забыл, он…
— Я так и подумал, — перебил его генерал. — Помните наш разговор в госпитале? Так вот, главный редактор «Вестдойче беобахтер» попросил у нас справку…
— Относительно того, не замешан ли я в смерти некой Эльвиры Май? Не так ли, господин генерал?
У генерала от неожиданности отвалилась нижняя челюсть, и он напрасно старался привести её в нормальное состояние.
— Этот газетчик приложил к своему письму запись телефонного разговора, который вы вели с вашим начальником штаба.
— Знаю. Когда на моём участке началась стрельба, я находился в отеле Корна в Шлейдене. — Брам выдер-пул несбритый волосок с левой щеки. «Главное — не волноваться!» — мысленно приказал он себе.
В трубке ни звука.
«Не положил ли Круземарк трубку?» — подумал Брам.
Между тем Круземарк молчал, стараясь вспомнить события того дня. «В тот день наши захватили в плен двух здоровых и несколько раненых янки. А командир полка в это время нежился с молодой красивой девушкой. Он занимался любовью, а в это время псу под хвост были брошены тысячи солдат. Сотни из них погибли ни за что. Этот бой решал исход сражения, а полк остался без командира. А его честолюбие?! Но этот газетный хитроплет хочет сделать из мухи слона, приобрести для себя политический капиталец. Вот такие дела. Но не у Круземарка. В таких случаях фронтовики не станут подводить друг друга в угоду какому-то гражданскому чинуше.
— Вы меня слушаете, Брам?
— Да, господин генерал!
— По-видимому, нашему разговору мешали помехи.
— Так точно, господин генерал.
— Я это дело представляю себе так: у вас большие заслуги перед вермахтом и фатерландом. Беспрекословное и точное выполнение своего воинского долга с первого дня наступления. Ваш личный вклад и так далее… Короче говоря, мнение этой корреспондентки вряд ли сможет омрачить ваше положение.
При этих словах Брам почувствовал издевательскую ухмылку на лице генерала.
— Между нами говоря, — продолжал Круземарк, — этот случай единственный. Я дам господину редактору разъяснение, которое будет целиком соответствовать нашей исторической миссии, я никому не позволю порочить моего заслуженного, награждённого высшим орденом офицера. Вот такие у нас дела. Ваше поведение, само собой разумеется, безукоризненно, дорогой Брам, — добавил командир дивизии.
Майор вытянулся в струнку:
— Покорнейше благодарю, господин генерал!
— Да, посмотрите-ка… впрочем, барометр продолжает падать и мы ещё успеем получить с неба
— Слушаюсь, господин генерал!
«Если бы ты только знал, что у меня в кармане приказ о присвоении тебе очередного воинского звания…» — подумал Круземарк, довольный тем, что в его власти хоть на несколько дней задержать объявление этого приказа.
— Тогда всего хорошего, Брам. Вряд ли вам сегодня ночью придётся поспать. До свидания!
Майор посмотрел на трубку телефона.
«Смешно, что я не ощущаю ни радости, ни успокоения, что история с Май закончилась без всякого шума и, словно нарочно, с помощью Круземарка».
Брам развернул карту. Ближайший путь в Шлейден — от Бюллингена до Лосхеймерграбена, оттуда вдоль границы через Холлерат. Немногим больше сорока километров. На джипе это не расстояние. Единственным препятствием в пути могут быть снежные заносы или встречный транспорт на узких участках дороги.
Брам позвонил Найдхарду.
— Послушайте, мне необходимо попасть к доктору Квангелю в Шлейден. С рукой что-то не всё благополучно. Если что, ищите меня там. Вы остаётесь за меня. Через несколько часов я вернусь. Но не позже пяти. Вопросы есть?
— Никак нет, господин майор.
— Впрочем, это между нами.
— Само собой разумеется, господин майор.
— Тогда держите ухо востро, Найдхард!
Шофёр доложил, что джип готов к рейсу.
— Вы можете пока отоспаться. Я поеду один.
— Благодарю вас, господин майор.
— Бензин?
— Полный бак и пять канистр, как приказано.
— Хорошо. Лопата для снега?
— Лопата есть, господин майор, и три старые покрышки для подкладывания под колёса.
— Отлично. Молодец!
Брам тронулся с места. Машина подпрыгивала на обледеневших бугорках и выбоинах. Снег слепил глаза и больно колол щёки.
Справа и слева от дороги виднелись воткнутые в снег вехи с привязанными к ним пучками соломы, служащие указателями.
Майор включил сильный свет. И сразу же тысячи снежинок закружились в свете фар, словно бесчисленное количество мелких рыбёшек, устремившихся на луч света. Снежная позёмка мела с востока.
Джип трясло и подбрасывало на ухабах. Брам, крепко ухватившись за руль, который вырывался при каждом толчке, старался выровнять машину, смягчить удары, прилагая для этого нечеловеческие усилия.
«Боль в левой руке стала значительно сильней, — мелькнуло у него в голове, но он тут же сосредоточился на своём намерении и его последствиях. — Этот лысый Зойферт принесёт мне ещё массу неприятностей. Одной выходкой больше или меньше — от этого дело не изменится. Конечно, моя отлучка не останется вне поля зрения генерала, хотя причина у меня довольно убедительная. Однако Круземарк обязательно с ехидством напомнит: «Дружище Брам, мы так долго разговаривали по телефону, а вы ни словом не обмолвились о Зойферте…»