Закогтить феникса
Шрифт:
Платье, туфли к нему, пошитые из того же отреза шёлка, а также комплект нижнего белья пакуют в квадратню коробку, изнутри и снаружи обклеенную бумагой. Выступив вперёд, коробку забирает ЮЖун, всё это время простоявшая за моим плечом молчаливой тенью. Я почти забыла о девушке. Пожалуй, у ЮЖун предрасположенность к теневому искусству — приятное открытие в свете того, что именно теневому искусству я и собиралась её обучить. Оно пригодится любой, даже самой миролюбивой лисе, лесным зайцам предпочитающей домашних кроликов.
Покинув “Парящее облако”, мы с ЮЖун прогуливаемся по улице пешком, пока не заворачиваем
— Куда теперь, учитель?
— А-Жун, насколько безопасно для тебя в столице? Я ещё плохо ориентируюсь…
— Госпожа, до захода солнца в городе безопасно.
— Мы остановимся средней руки гостинице. Я займусь пилюлями, которые ты завтра продашь аукционному дому Лю, а пока я ими занимаюсь, ты попробуй найти для меня простую шпильку из белого нефрита, дешёвую, но на вид — изящную. Или, по крайней мере, не слишком уродливую.
Я отдаю ЮЖун все оставшиеся у меня деньги — ей пригодится, а я, оказавшись дома, запущу лапу в кошелёк господина Сян. Чтоб я в богатой резиденции не раздобыла денег? Ха!
Остаток дня, вечер и половину ночи я посвящаю алхимии. Я собираюсь не только поразить господина Лю МоРо в очередной раз, но и, наконец, исцелить руки. К чёрным пятнам обморожения добавился ожог на обе ладони, и он по-настоящему мучителен.
Я составляю заказ, именно через клан Лю проще всего приобрести нужное мне сырьё. Перечень длинный, на пару дестяков строк. Я остерегаюсь ограничиваться лишь нужными мне травами. Помимо пилюли омоложения, я остро нуждаюсь в пилюле, которая восстановит мои каналы и ядро. Одна такая пилюля заменит сотню поглощённых снежных лотосов.
Если Лю только заподозрят меня в слабости… Они хищники, которые умеют рвать добычу, и я им на один зуб.
С полуночи до утра я занимаюсь с А-Жун и Вей-эром.
Сон я заменяю четырьмя благовонными палочками глубокой медитации, ци смывает усталость. Вынырнув из транса, я приятно потягиваюсь, выполняю несколько лёгких упражнений.
Я предвкушаю…
Время грандиозного спектакля.
— А-Жун, тебя что-то беспокоит.
— Учитель…
— Смелее, — хмыкаю я, закалывая волосы шпилькой. ЮЖун не подвела. Нашла чуть заострённую нефритовую палочку из-за трещины ставшую чуть ли не мусором, но мне сгодится. Спрячу изъян под волосами.
Ученица загибает пальцы:
— Клан Цзи не позволит Дому Огня жить мирно, они придут мстить. Другие пожиратели считают наших сирот своей добычей. Но вы… уходите в семью Сян.
— Именно поэтому я приказала всем перебраться ближе к столице и затеряться. Врагам потребуется некоторое время на поиск, я как раз улажу свои дела, — задерживаться в резиденции Сян я не планирую.
В небесно-голубом с холодным отливом, который могут дать лишь некоторые сорта шёлка, я похожа на заклинательницу, спустившуюся со снежного пика. Почти правда… Я смотрю на себя в зеркало, и мне мерещится неуловимое, но при этом явственной сходство с моим прежнем обликом, чего быть, конечно, не может.
Незадолго до полудня я отправляюсь в одно из самых отвратных мест столицы. Притоны и весенние дома по-своему честны — обитель порока и похоти не скрывает своей грязной сути. “Сад добродетели” под кристальной чистотой, которой позавидует бриллиант из дворцовой сокровищницы,
Глава 22
К воротам храмового парка ведёт утопающая в цветах аллея. Редкие нищие мирно ждут щедрого подаяния, их лохмотья больше живописно-показушные, чем настоящие. Нищие чисты до скрипа кожи, прибраны, среди них не увидишь ни калек, ни съеденных язвами больных, ни матерей с кричащими младенцами, ни стариков — тех, кто нуждался бы в настоящей помощи к “Саду добродетели” не подпускают на десяток кварталов.
Юные дочери влиятельных кланов платят, чтобы их не смущали правдой жизни.
Я смотрю на аллею со стороны. Я войду в храм тайно, а выйду — открыто. Никто не узнает, что девушка Сян ночевала в дешёвой гостинице. Никто не узнает, как я прибыла в город — люди любят загадки и сплетни.
Для пятёрки монахов и двух госпожей, с деревянного мостика любующихся игрой толстобоких карпов в рукотворном пруду, я возникаю на дорожке внезапно. Я думаю, было бы забавно выловить пару карпов и съесть перед зрителями живьём, но я здесь не для того, чтобы развлекаться, да и человеческое тело плохо воспримет сырую декоративную рыбу.
Карпы забыты, я приковала к себе взгляды. Я обозначаю приветственный поклон и прохожу мимо. Заговорить со мной ни одна из госпожей не пытается, ведь я им не представлена.
Следя за походкой, я поднимаюсь по широким ступенькам, словно плыву над лестницей. К перилам подвешены колокольчики, и лёгким взмахом руки я заставляю их петь. Алтарь стоит на возвышении в окружении тонких колонн, держащих островерхую, похожую на колпак, крышу.
Статуя… Некто четырёхликий и семиглазый, по три глаза на каждое лицо, замер в позе лотоса, подняв руки в жесте благословения. Ни моих лисьих воспоминаний, ни детских не хватает, чтобы опознать изображение, впрочем, верования людей меня никогда не интересовали. Достаточно, что я знаю формальности: беру три палочки благовоний, поджигаю, ставлю в специальную наполненную песком чашу..
Я не задерживаюсь, словно невзначай увиливаю от монаха, явно нацелившегося задержать меня беседой и выяснить, кто я такая.
Я торопливо покидаю храм, и у самых ворот меня ждёт паланкин. Коршуны вчера нашли поломанный остов чуть ли не на помойке, обмотали тканью из запасов “Семи ветров” и впряглись.
— Прошу, юная госпожа, — ЮЖун откидывает для меня полог.
— Благодарю, старшая сестрица, — кланяюсь я и забираюсь в тесноту деревянной коробки.
ЮЖун задёргивает полог, легко вскакивает на уступку снаружи, а затем я чувствую рывок. Коршуны подняли паланкин.
Им тащить нас с ЮЖун до резиденции Сян часа три. Не знаю, кому хуже — им или мне. В гробу и то удобнее, чем в их поделке.
Дурные ассоциации, теснота и духота действуют угнетающе, рождают нехорошие предчувствия.
Я не собираюсь возвращаться в семью Сян по-настоящему. Ещё не хватало. Всё, что мне нужно — забрать маму. Но я не настолько сумасшедшая, чтобы в своём плачевном состоянии пробивать стены, сражаться с клановыми теневиками и забирать маму силой. По плану я войду открыто, скромно осмотрюсь, найду пути отступления, и ночью, завтра или послезавтра, мы тихо улизнём. А на прощанье, чтобы родственники не увлекались поисками, устрою им какую-нибудь феерическую гадость. От души и с любовью.