Закогтить феникса
Шрифт:
На всякий случай я ухватываюсь за верёвку и дёргаю, добавив к рывку каплю ци.
Отшельник явно сильнее, я помню, как он каменюку ворочал, но реакция старческая, ум слабоват. Держать верёвку крепче он не догадался, и я сматываю добычу.
— Ты что делаешь?!
А разве не ясно?
— Граблю, — честно отвечаю я.
И принимаюсь за завтрак, а то рис остынет. Я не бессмертная, и мне еда нужна, особенно этому телу.
— Совсем спятила?
С таким же успехом он может запустить лису в курятник и начать лекцию о праве собственности.
— Мне нужна корзинка, чтобы
Я слышу, как старик сопит, и я его понимаю. На его месте я бы тоже пыхтела от бессилия. Сквозь толщу потолка пещеры он меня не достанет. Для полётов он явно слабоват, помню, какую рожу он скорчил, чтобы всего-то валун подвинуть. Ворочить камень туда-сюда ради корзинки слишком затратно.
А наказать за нахальство и неподчинение надо.
И должна признать, он находить изящное решение:
— Вот и прекрасно, девушка Сян. Твоё наказание продлится, пока не принесёшь снежный лотос, — напоследок сердито фыркнув, старик уходит.
Я спокойно доедаю рис, блаженно щурюсь — порция маленькая, зато я успела съесть тёплой.
Следующие сутки я медитирую, гоняю по каналам всё те же крохи ци и постепенно восстанавливаю контроль над мередианами, но каналы как были зверски перекручены, так и остаются. Нечего и думать о нагрузке. Попытка пропустить через себя большую каплю ци вместо маленькой вполне может оказаться фатальной.
Ко мне возварщается чувство времени — из медитации я выхожу на рассвете.
— Девушка Сян, ты добыла снежный лотос? — раздаётся над головой.
— Нет ещё, учитель. Я в поисках.
Меня коробит от того, что я называю старика учителем, но обращаться к нему в моём положении следует вежливо. Впрочем, отшельник никогда не признавал меня настоящей ученицей и чай я ему в традиционной церемонии не подавала.
Опять я?! Опять я путаю себя и её?
— Я принёс твой завтрак, девушка Сян, но у меня нет ни корзины, ни верёвки, чтобы его тебе спустить. Я оставлю твой завтрак здесь, наверху.
— Р-р-р.
Соскользнув обратно в состояние медитации, я всматриваюсь в себя. Я умею не терять связь с реальностью полностью, поэтому вижу, как из-за восточного хребта выстреливают солнечные лучи и заливают безжизненные скалы золотым светом. Я наконец вижу в себе то, что давно следовало увидеть. То, что я категорически не хотела замечать.
Девушки Сян нет.
У неё нет души, есть лишь оболочка, в которую меня угораздило попасть семнадцать лет назад.
Глава 3
“Раскол” выбил мою душу из родного тела. Пройдя по касательной, удар не разбил её вдребезги, но один фрагмент всё же отколол. Связь двух частей осталась толщиной с волос. Дальше… не очень понятно. Почему, погибнув, я не ушла на перерождение?
Как бы то ни было у человеческой женщины родилась дочь, ставшая сосудом для моей покалеченной души, причём сперва “прижился” осколок. Ничего удивительного, что девочкой я росла глуповатой, безвольной и болезненной. Своей души у малышки изначально не было. Вероятно, младенец появилась бы на свет мертворожденным, такое, к сожалению, изредка случается. Но со мной тело получило жизнь.
Повреждение постепенно
Хм, а ведь теперь придётся признать семью Сян своей… проблемой.
Р-р-р.
Нет, я не собираюсь им мстить за дурное со мной обращение. Слишком много чести. Ни одна уважающая себя лиса не будет носиться по лесу в поисках куснувшей её блохи. Но женщина, которую я семнадцать лет считала своей матерью, которая заботилась обо мне, как могла, и ни разу не попрекнула слабостью… моя вторая мама, да. А за маму я загрызу любого.
Я выныриваю из состояния медитации.
Должно быть, старый отшельник, уже далеко отошёл — я смотрела в себя меньше, чем горит одна благовонная палочка.
— Учитель? — тихо окликаю я на всякий случай.
Ответа нет.
Хо-ро-шо.
Сидеть в пещере дальше смысла нет — я проработала каналы с ювелирной точностью, теперь мередианы пропускают ци, и прежняя скурпулёзность без надобности, буду поддерживать циркуляцию энергии, не проваливаясь в транс.
Я медленно поднимаюсь на ноги, несколько мгновений выжидаю, не закружится ли от смены положения голова. Прислушиваясь к ощущениям, выполняю пару простейших упражнений — наклоны, приседания, вращения головой. Дураки те, кто думаю, что развивать духовные структуры достаточно. Мясо на костях — вот залог успеха. Я не увлекаюсь, потому что нагрузки мне предстоят серьёзные, а тело хрупкое, беречь придётся, как хрустальное, другого-то на замену мне не дадут, нынешнее — же чудо.
Рис наверху остывает…
Я в темпе собираю свои скромные пожитки в корзину, только мешочек с водными талисманами креплю на пояс, он мне пригодится, а верёвку оставляю на полу, предварительно одним концом связав ручки корзинки.
Бумаги у меня нет, единственная замена — длинный лоскут, оторванный от подола нижней сорочки. Ткань слабым рукам не поддаётся, но к физическому усилию я добавляю каплю энергии, и хлопок, если, конечно, это он, с треском расходится. Лоскут я делю на мелкие квадратики, и дело остаётся за малым — начертить иероглиф скрепления. Без писчих принадлежностей. Впрочем, нет только кисточки, краски… ведро наберётся, если всю слить. Я прокусываю палец, мимоходом сетую, что человеческим зубам далеко до остроты лисьих клыков.
Правильно начертанный иероглиф — это заготовка талисмана, которая без ци остаётся ровно тем, чем и является, а именно грязным клочком ткани. В пещере течёт достаточно энергии, чтобы заставить талисман работать. Беда в том, что пропустить через себя нужный объём силы — самоубийство.
Но я же умная.
Прижав талисман к ребру скалы верёвкой, я свободной рукой — как же не хватает хвостов! — навожу на конструкцию ледяной шарик.
Доставшиеся мне водные талисманы рассчитаны на простых смертных. Насколько я знаю, ученики человеческих сект изготавливают такие талисманы тысячами. Для учеников — тренировка, для секты — дополнительный источник дохода. Я с хрустом, будто скорлупу фениксова яйца, ломаю ледяную корку водного талисмана. Мне не нужна вода. Заключённую в талисмане ци я направляю на свой иероглиф.