Заколдованная палата
Шрифт:
«Костюмерную» устроили в пустующем изоляторе. Там, на протянутых между стенами шнурках, красовались костюмы всех «цветов»: розы, незабудки, ромашки, ландыш и самый красивый — Ляли-принцессы. Он как белое облако!
Здесь же в костюмерной Марксида гладит ребятам пионерские галстуки. Большие мальчики стоят в очереди к другому столу, на котором они могут выгладить свои брюки и рубашки.
Фредик в санаторной пижаме, худой и нескладный, пришел с Валерочкиными брюками. Он опять выпросил их у него на праздник. Свои совсем износились.
Когда
— Ты их водой сбрызни сначала и через тряпку, — советуют ребята из очереди.
«И ничего у него не получается. Одно место гладишь, другое — мнется. И складочки оказались не там, где надо. И какие-то они кривые!»
Ляля заглянула в костюмерную, чтобы еще раз полюбоваться на свой роскошный костюм.
— Ляль! Погладь! — просит Фредик.
— Вот еще! — и Ляля убегает.
— Фредька, ну ты скоро?! — торопят его ребята, — ведь всем надо успеть!..
— Сейчас, — Фредик ходит вокруг стола, спешит, весь взмок, обжег себе палец. А подлые брюки — не даются, хоть плачь… Так и норовят сползти под стол или штанина на зло подворачивается там, где не надо. Запахло паленым.
К столу ребят подходит Марксида. Она молча выдергивает из рук Фредика брюки и гладит по всем правилам. Складочки получились, как стрелки.
— Спасибо, — просто говорит Фредик и довольный уносится с брюками в палату.
В самый разгар подготовки в санатории появилась делегация ребят, пионеров с тракторного. Они пришли поблагодарить детский санаторий за металлолом.
По этому поводу в пионерской устроили шумную «летучку».
Сначала спорили и подавали советы все сразу. Наконец Марксиде удалось перекричать остальных.
— Дизовка чья? Анны Тихоновны. Она ее сохранила, значит и благодарить надо ее.
— Правильно, — поддержала ее предложение Светлана Ивановна.
Гости почувствовали себя в затруднении. Они никак не готовились к встрече с Анной Тихоновной.
— Давайте сочиним для нее торжественную речь, — предложила Марксида и села писать. — Диктуйте!
Каждый из ребят требовал, чтобы в эту речь обязательно внесли хоть одно его слово. Речь получилась с простыню. Лоб Марксиды покрылся испариной, пальцы — чернилами. А пожеланиям не было конца.
Когда гости увидели, что им предстоит выучить, они ахнули: «И в неделю не одолеем»…
Светлана Ивановна все повычеркивала и сказала, что самая лучшая речь — самая короткая.
— А лучше всего ничего не заучивать, сказать от души, что думаешь!
Увидев в открытую дверь шествующих к складу ребят, Анна Тихоновна, чтобы ее не закрыли в складе, как прошлый раз, вышла, намереваясь встретить их «в штыки». Но ее остановила торжественность, с которой к ней приближались дети.
Все — в красных шелковых галстуках, мальчики — опрятные, подтянутые, девочки — в белых передниках и лентах. Одна из них выступила вперед и обратилась к ней с речью:
— Дорогая Анна Тихоновна!
Сердце
— От учащихся нашей школы и пионерской дружины имени Зои Космодемьянской мы благодарим вас за металлолом, который вы сберегли и нам отдали… «Положим, сами взяли, без моего согласия», — подумала Анна Тихоновна, но ничего не сказала. Это уже ей показалось не важным. Важно то, что говорит эта сероглазая девочка с красным галстуком на шее.
— Только благодаря вашему подарку наш трактор выйдет завтра на первомайский парад и прямо с парада — в колхоз на поля. Просим вас, дорогая Анна Тихоновна, принять участие в нашем празднике. Вы будете у нас самой почетной и желанной гостьей.
Ребята зааплодировали.
— Благодарим нас, за то, что мы сделали для вас! Ой, спуталась, — покраснела девочка. — Благодарим вас, нет нас, ой! — и поскорей закончила: — Примите наш скромный подарок.
Пионерка протянула Анне Тихоновне букет ландышей. Анна Тихоновна чуть не расплакалась.
— Спасибо, — сказала она, крепко поцеловала девочку в обе щеки, махнула рукой и поспешно скрылась в складе.
— Расчувствовалась женщина, — тихо сказал Иван Иванович и незаметно корявым пальцем смахнул слезу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
ПЕРВОМАЙ
Алые стяги полощутся в голубом небе над входом в парк и санаторий. Все дорожки усыпаны золотистым песком. Вокруг цветочных клумб — ожерелья из белых, голубых и красных камней, а мраморный мальчик на пьедестале один играет с водяными струями. Его живые товарищи по играм еще спят.
В вестибюле санатория полукруглая арка украшена гирляндой цветов с надписью «1-е Мая». Повсюду бело-розовые ветки яблонь и миндаля.
В пионерской портрет В. И. Ленина задрапирован красным бархатом и украшен цветами.
На хрустящих от крахмала чехлах дивана еще нет ни одного пятнышка. И в пионерской одна Светлана Ивановна. Она — как весна. Радостная, сияющая. И ей не терпится. Она включает радио. Слышится голос диктора: «Москва… говорит Москва». Торжественно гремят оркестры.
— «С праздником, дорогие товарищи! — Поздравляем с праздником Первого мая». Проснулись ребята. Чистенькие, нарядные, с красными галстуками на шее, бегут они в пионерскую.
— Светлана Ивановна! С праздником Первого мая. — И вас также поздравляю! — не успевает отвечать она каждому.
Завтрак был праздничным: «весенний» салат с зеленым луком, сыр, жареные пирожки с мясом. Они очень понравились ребятам. А какао сегодня — «чистый шиколат» — определил Фредик и выпил две больших чашки.
— А когда гостинцы будут давать? — не терпится узнать Лене.
— В ужин, после концерта, — обещает ему воспитательница.
Как только ребята услышали звуки духового оркестра, все выскочили из санатория.