Заколдованный участок
Шрифт:
– У нее что, сорок второй?
– Еще бы я размеры помнила! Потом Стасов Володька покупал, Шаров Андрей Ильич покупал, Мурзин вроде тоже... Экстрасенс наш – и то купил. Вечером у речки ходить по росе. Будто ему ходить больше негде.
– Ясно...
– Что тебе ясно?
– Пока далеко не всё...
И Вадик продолжил свои непонятные поиски, бродя по селу и наблюдая, как жители повсеместно копаются, надеясь найти клад.
Анисовцы копались, надеясь
– Устал? – спросила Вера.
– Дело привычное.
– А я мозоли набила. Второй день ковыряемся... На хлебокомбинате у нас сплошная автомати– зация.
– А агроном твой где работает? – впервые спросил Мурзин о мужчине, с которым уехала Вера.
– Не агроном он давно, – сказала она с горечью.
– А кто?
– Кто... Конь в верхней одежде! – Вера усмехнулась. – Вот уж действительно конь. Пьет, как мерин, и гуляет, как жеребец...
– А такой положительный казался.
– Вы все положительные кажетесь сначала...
Вера пошла к дому, чтобы умыться. В умывальнике воды не оказалась, она взяла ведро, но подошедший Мурзин перехватил:
– Ладно, принесу...
Сходил за водой, но не стал наполнять умывальник, а полил Вере на руки прямо из ведра. Потом попросил:
– Слей мне тоже.
Вера лила ему на руки, на плечи, а потом вдруг созоровала: оплеснула всего разом.
– Ты чего? В штаны же натекло! – закричал Мурзин.
– Натекло не вытекло, поправимо! – непонятно для самой себя выразилась Вера и смутилась. И перевела речь на бытовое: – Баню бы истопить...
– Это можно.
И вот уже вечер, уже из трубы бани идет дымок. Вера направилась в баню, а Мурзин медлил, чего-то возился во дворе.
– А ты чего же?
– Я потом... Я по первому жару не люблю...
– Стесняешься, что ль?
– Было бы чего...
И Мурзин тоже зашел в баню.
Там он, охлестываясь веником, думал, что мужики все-таки гораздо менее бессовестный народ, чем бабы. Он вот за несколько лет поотвык от жены, лишний раз на нее не посмотрит, а она запросто: и бедром задевает, и рукой, и ногой. В бане и без того жарко, а от этих прикосновений совсем нечем дышать.
Мало того, Вера, вольно разлегшись, сказала:
– Ну-ка и меня.
Мурзин поднял над нею веник, замахнулся – и опустил, мелко дрожа листьями над спиной Веры, щекоча и дразня.
– Хорошо! – сказала Вера.
А Мурзин вдруг догадался. И про баню, и про веник, и про ее прикосновения.
– Нарочно, да? – спросил он ее в самое ухо. – Чтобы доказать, что мы с тобой живем? Я, конечно, не удержусь... Но свидетелей нет, и мы в бане! В бане, а не в доме, поэтому баню делить будем, а дом нет!
Вера расхохоталась:
–
Мурзин понял, что, кажется, действительно зарапортовался.
– Ладно, Вер, – сказал он, прикасаясь к Вере уже не веником, а рукой, пальцы которой, правда, дрожали еще больше веника.
– Пошел отсюда! Хам! – интеллигентно крикнула Вера и совсем неинтеллигентно пихнула его ногой, отчего он вылетел в предбанник.
И там, потирая бока, опять удивился: с одной стороны, баба явно бесстыднее мужика, с другой – гораздо терпеливее. Сама же хотела того, что и он, а вот – отпихнула. Нет, велика разница между мужчиной и женщиной!
Велика разница между мужчиной и женщиной, и Вадик это понимает как никто. Женщины вообще другие. Например: приезжает в село человек и обнаруживает свою полную профессиональную непригодность да еще начинает заниматься какими-то темноватыми делами. Что должно возникнуть у женщины по отношению к такому человеку? Презрение как минимум. А возникает интерес. То есть Вадик никакого пока особенно интереса у Нины к Нестерову не замечал, но ревнивым чутьем влюбленного человека понимал, что может быть. Намечается или уже наметился.
Он захотел проверить эту гипотезу собственными глазами, заодно кое-что узнав по интересующему его вопросу.
Вадик пришел к Нине и предложил прогуляться и зайти к Нестерову.
– Зачем это?
– Ну, просто так.
– Не понимаю.
– Ладно, скажу. Понимаешь, с этим кладом какая-то ерунда. Я тебе всего не могу сказать, я еще сам не разобрался. Короче, мне надо посмотреть на его обувь.
– Он как-то замешан в этом?
– Весьма вероятно! – загадочно выразился Вадик.
А было уже темно. И у дома Нестерова метнулась какая-то тень, явно желая скрыться и попав при этом в свет лампочки на столбе. Это был Володька, брат Нины.
– Привет, – сказал Володька равнодушным голосом, будто и не он сейчас вел себя так странно.
– Ты что тут делаешь? – удивился Вадик.
– Да так. Гуляю. А тебе домой не пора? – строго спросил он Нину.
– Кто бы говорил.
– Говорю как брат! Старший!
Нина на это ничего не ответила и пошла в дом. Вадик за нею.
Володька ничего не понял.
И Нестеров не понял, зачем к нему зашли Вадик и Нина. Предложил:
– Чаю хотите? Или вина? Французского.
– Вы без него не можете? – спросила Нина.
– Почему?
– Да просто вспомнила, один знакомый в городе говорит: я могу жить без хлеба и соли, но не могу жить без французского вина и шотландского виски!
– Нет, у меня это не смертельно. Жить могу.
Вадик тем временем увидел в углу резиновые сапоги, но не оставил без внимания и пикировку, которая ему очень понравилась: он услышал в ней неприязненные нотки. А Нестеров и Нина остались недовольны этим коротким разговором.