Заколдованный участок
Шрифт:
– Надо же. Придумали ерунду какую!..
Ерунду не ерунду, а, как видим, замешаны оказались многие, в том числе ничего не подозревающий Вадик.
Ничего не подозревающий Вадик меж тем купил в городе по случаю очень дорогой цифровой фотоаппарат. Конечно, подержанный, но ничем не хуже нового. И вот Вадик пробует его на Нине.
– Криминалист обязан хорошо снимать. Компьютер бы хороший еще купить, но я и так разорился на этой
– А правда, что ты в комиссию входишь? – спросила Нина, уклоняясь от объектива.
– Какую комиссию?
– Ну, будто бы конкурс какой-то.
– Может, и вхожу. Только я этого не знаю, – рассеянно сказал Вадик, которому было не до этого. – Посмотри на меня, пожалуйста.
А Нестеров стал замечать: что-то в Анисовке не то.
Поручение Прохорова по поводу покупки домов тяготило, Нестеров хотел с ним поскорее разделаться. Он уже вел предварительные переговоры, многие на словах склонялись к тому, что деваться некуда, надо продавать, пока покупают. Но до дела ни с кем не дошло. Ближе всех к практическому согласию был Ваучер, и вот Нестеров пошел к нему. А Ваучер сам торопился навстречу с очень занятым видом.
– Не ко мне бежишь? – спросил Нестеров.
– Зачем я к тебе побегу? – не понял Ваучер.
– Насчет дома. Или раздумал?
– Вон ты чего. Не раздумал, только не до этого мне сейчас! Тут такие дела! Да сам знаешь!
Нестеров отправился дальше.
Встретил Анну Сущеву:
– Ну что, нравится здесь Евгению?
– Какого шута тут может нравиться? – сердито ответила Анна.
– Значит, все-таки будете сниматься?
– Да, наверно, будем. Ждать нечего.
– Значит, есть тема для разговора?
– Есть, но не сейчас. Мы, может, конкурс выиграем.
– Какой конкурс?
– А то вы не знаете!
– Почему я должен знать?
– Да ладно уж вам! Кстати, имейте в виду: Евгений как приехал, так даже пива не пьет.
– Рад за него.
– Радоваться не обязательно, вы лучше зафиксируйте.
Тут Анна увидела Евгения и, хоть он был еще далеко, отошла от Нестерова, сказав с невольным хвастовством:
– Ревнует!
Нестеров ничего не понял.
Нестеров ничего не понял, как и Андрей Ильич с Юлюкиным, перед которыми стоял запыхавшийся Ваучер и торопливо говорил:
– Я условия узнать. Когда всё одинаково – это несправедливо. Я, например, молодому не соперник. Надо так: работающие считаются отдельно, пенсионеры отдельно. Работающим, я согласен, хоть по три тысячи, но пенсионерам тоже не меньше тысячи, иначе какой интерес?
– Ты о чем? – вникал Андрей Ильич.
– Ну, конкурс же вы объявили. На успехи труда и личной жизни. Поэтому я и спрашиваю. У пенсионеров труда нет, с личной жизнью тоже проблема. Но они же всё равно люди! С другой стороны, Дуганов хоть и пенсионер, а человек противный. От него у людей настроение портится, значит,
– Да постой ты! – осадил старика Юлюкин. – С чего ты взял про какой-то конкурс? Кто тебе сказал?
– Все говорят.
– Так вот иди и скажи всем: никакого конкурса! – велел Андрей Ильич. – Пусть все живут и работают в обычном режиме!
– В обычном режиме они долго не протянут уже. И я бы тебе вот что посоветовал, Андрей Ильич: ты совсем молодых вообще не учитывай. Нам-то можно посоревноваться, мы пожили, а им слишком трудно сразу на нормальную жизнь переключиться. Они сначала пожить хотят.
– Ваучер, у тебя, что ли, уши заложило? – рассердился Андрей Ильич. – Говорю тебе: нет никакого конкурса! Иди уже отсюда! Или ехал бы обратно в город к своему племяннику. Так без тебя спокойно было! Только людей баламутишь!
– Тем более раз ты считаешься живущий в городе, то тебя вообще учитывать нельзя, – присовокупил Юлюкин.
– У меня дом здесь! – закричал Ваучер. – И я всё лето уже здесь безвылазно! Попробуй только не учесть!
Выйдя из администрации, он бормотал себе под нос:
– Если конкурса нет, чего же вы злитесь тогда? Знаем мы вашу механику: среди своих объявили втихомолку!.. Ничего, мы тоже не чужие! В город, ага... Чтобы меня из соревнования убрать? Я коренной анисовский!
А Андрей Ильич, упрекая, говорил Юлюкину:
– Вот! Ты этого результата хотел? Я так и думал: дай одному, другие все уже думают, что им тоже положено!
– Не шуми, Андрей Ильич. Поболтают и успокоятся.
– А если нет?
– А если нет – тоже хорошо. Пусть соревнуются. А мы потом возьмем и кого-нибудь в самом деле наградим.
– Ну, знаешь!.. Ты мне этого не говорил, а я не слышал!
Юлюкин не говорил, Андрей Ильич не слышал, но другие слышали даже то, что не говорилось, и делали выводы.
Вот пропалывают супруги Савичевы огород, и Савичева задумывается.
– Работаем тут, крючимся, – говорит она, – а никто не видит. Да и тоже мне работа – прополка. А вот дом, например, покрасить или сарай перестроить – это сразу заметно.
– Кому заметно?
– Кому надо!
Тут Савичева увидела Вадика (и, между прочим, с фотоаппаратом) и прикрикнула на мужа:
– Да выпрямься ты, а то тебя не видно! Подумают – спишь где-нибудь пьяный!
– С ума ты сходишь, я смотрю, – сказал Савичев, хоть и выпрямился.
– Не схожу, а говорю по делу. Ты подумай, Андрей, пять тысяч – это же деньги! Оле бы послали!
– Да вранье это все! Я у Шарова Льва Ильича спрашивал, говорит: ничего не знаю.
– Так он тебе и скажет! Они, наверно, сначала решили, а потом сами испугались. Ничего, мы придем и скажем: вот вам дом перекрашенный, вот сарай почти новый, а вот вам от меня на мужа ни одной жалобы как от жены – пусть попробуют отвертятся!