Заколдуй меня (сборник)

Кертис Джек

Паскью ничего не предпринимал, только слушал и ждал.

— Я не знала где ты, ты мог погибнуть, все что угодно могло с тобой случиться, я провела в дороге пять часов и не знала, кого застану здесь. И я не была уверена, что это ты, когда какого-то человека выводили на набережную. Я стояла в толпе, среди восторженных зевак, черт бы их побрал! Они любовались этой картиной, им было все равно, кто тот придурок, которого вынесло на скалу. А потом оказалось, что это ты. А до этого я побывала в отеле и на этой чертовой лодочной станции, потому что думала, что, возможно,

он там, что он может убить меня... А потом ты сошел с катера, как какой-то Робинзон Крузо, — черт бы тебя побрал!

Она сидела, отвернувшись от Паскью, покачиваясь в такт всхлипываниям, и это продолжалось до тех пор, пока он не спросил:

— Хочешь, я поведу машину?

Тогда она повернулась и ударила его кулаком в плечо, вложив в этот удар весь свой гнев.

— Хочешь, я поведу машину?

— Нет, — ответила Софи.

Когда они тронулись с места, он сказал:

— Я люблю тебя, но еще не вполне готов к этому.

* * *

Эллвуд нашел Карлу в спальне.

— Уходим, — сказал он.

Она разложила на кровати кое-какие вещи так, словно это была маленькая экспозиция в доме-музее давно умершей знаменитости. Три шарика для жонглирования, сложенные веером ножи, смотанные шарфы из светлого шелка, две колоды карт, яйцо с вложенным в него колечком.

— Все остальное, наверное, осталось в сундуке, — сказала она. — И как мы с этим поступим?

— Здесь все вычистят, — ответил Эллвуд, — технические работники. Они позаботятся об этом.

— Значит, его просто выскоблят из памяти, — сказала Карла. — Да? Не останется ни клочка, ни имени — ничего.

Эллвуд посмотрел на нее нахмурившись.

— Да, именно так. Тебя что-то не устраивает?

— Это был потрясающий спектакль, Валлас! Видел бы ты меня в роли. Я играла блестяще. А теперь чувствую себя актрисой в театре, в котором вот-вот погасят огни. — Она подбросила вверх шар и два раза хлопнула в ладоши, прежде чем поймать его. — Ни аплодисментов, ни откликов критиков, ни восторженных поклонников, томящихся в ожидании у выхода. — Карла положила шар обратно и вслед за Эллвудом направилась к двери. Она задержалась на мгновение, бросив воздушный поцелуй воображаемой публике, тут же взорвавшейся громовыми аплодисментами. (Карла оставила дверь открытой — для технических работников.)

— Возьми что-нибудь с собой, — предложил Эллвуд, — на память. Да что здесь возьмешь?

* * *

Люк бежал по городским окраинам, все время в гору, оставляя позади низины, прилегающие к побережью, до тех пор, пока не отыскал тропинку, тянущуюся над океаном. Он остановился, чтобы отдышаться, и посмотрел на бескрайнее водное пространство, простирающееся на западе. Отсюда была видна вершина Виндбраш, а пониже — узенькая полоска Меерз-Пойнт, похожая на красный волнорез. Туда и направился Люк. От взрыва у него все еще звенело в ушах, этот звон смешивался с шумом моря, и получалось нечто похожее на посвистывание ветра среди скал.

Он сейчас не думал ни о чем. И в тоже время думал обо всем. Слишком многое отягощало его сознание: отголоски

прошлого, боль, тоска, отвращение, чувство утраты, — слишком много, чтобы он мог сосредоточиться на чем-то одном. Действия его были инстинктивными.

Он пробежал более двух миль не останавливаясь и в конце концов оказался на тропинке, пролегающей над расселиной, там, где два огромных валуна громоздились у самой воды: один похожий на тюленя, прокладывающего путь среди волн, другой — на выгнутую дугой кошачью спину. Он наклонился вперед, упершись руками в колени, и сплюнул. Грудную клетку обжигало болью, ноги сводило от усталости.

Он жадно глотал воздух, легкие раздувались, словно кузнечные меха. И все это — лишь по велению инстинкта. У него еще будет время подумать о происходящем. Поразмыслить над превратностями жизни и смерти, над тайнами магии и постараться постичь те слова, от которых разверзаются могильные плиты.

* * *

Софи и Паскью замешкались у двери, словно пришли в гости к друзьям. Он дважды обошел дом, но никого не заметил. Так получилось, что вначале Эллвуд с Карлой спускались по лестнице, потом оказались на первом этаже, в тот самый момент, когда Паскью не мог их видеть, и скрылись в коридоре.

Услышав, как открывается дверь, Эллвуд выхватил пистолет и, как только Паскью вошел, выстрелил, повинуясь рефлексу. Времени на раздумья у него не оставалось, он убил бы сейчас любого. Пуля вонзилась Паскью в мякоть чуть повыше бедра, и он грузно осел на пол в коридоре. Софи застыла в дверном проеме, как будто только сейчас догадалась по удивленным взглядам хозяев, что пришла в гости, но не в назначенный день. Эллвуд помахал пистолетом, словно говоря: «Заходите, раз уж пожаловали к нам, угощения хватит на всех». Карла захлопнула за ней дверь.

— Да ведь ты должен был умереть! — удивился Эллвуд. — Он что же — врал мне?

Паскью опустил взгляд на рану, приложив к ней ладонь, опасаясь, что кровь хлынет ручьем, однако она едва сочилась, и сильной боли он не ощущал.

— Кто это? — недоумевала Карла, но в следующий момент удивление исчезло с ее лица. — Ах да, знаю, кто они такие, — видимо, вспомнив рассказ Люка о призраках.

— Он не солгал, — возразил Паскью, — он старался как мог, просто я решил не умирать.

— Теперь у тебя есть возможность передумать. — Эллвуд махнул пистолетом в сторону гостиной, жестом приказывая пройти туда. Голос его звучал так, будто его сейчас занимало лишь предстоящее дело, однако глаза потемнели от гнева и смущения. — Опусти занавески, — сказал он Карле.

— Все равно никто сюда не придет.

— Как видишь, кое-кто уже пришел, так что опусти эти чертовы занавески.

Карла прошлась по комнате. На каждом окне были подвешены деревянные жалюзи из двух половинок. Она опустила их, и комната погрузилась в полумрак. Паскью сидел на полу, прислонившись спиной к деревянной балке. Эллвуд отступил назад, чтобы удерживать обоих в поле зрения, и стоял, закусив губу.

Софи подумала вслух:

— Когда не знаешь, что делать, попробуй не делать ничего.