Закон Арены

Силлов Дмитрий Олегович

Конечно, корректировщик был опасен. Сейчас займет удобную скрытую позицию, сядет на общую радиоволну атакующих и начнет раздавать указания, кому куда бежать и что делать. На объект они уже проникли, теперь для дальнейшего эффективного продвижения корректировка была им просто необходима.

Но наблюдатель-корректировщик – это глаза. А где же голова, которая отдает команды? Мозг операции, которому наблюдатель, сидя наверху, скидывает инфу по радио.

И голова высунулась! Из-за верхнего люка башни блеснули стекла бинокля.

Не

очень разумный ход.

В данном случае командиру операции следовало бы сидеть внутри бронетранспортера, уткнувшись в монитор, на который через камеру корректировщик передавал бы картину боя. Но, как я и говорил, я практически был уверен, что безбашенный вояка захочет сам посмотреть, как воюют его штурмовики. Пусть немного, пусть лишь через пролом в заборе, но вновь представить, как он, скинув с плеч лет тридцать возраста, а с живота килограммов двадцать жира, лично ведет бойцов в атаку, как в старые добрые времена…

Но война ошибок не прощает.

– БТР за проломом в заборе на одиннадцать часов, верхний люк, над ним цель – оптика, – проговорил я. – Огонь!

Спартак среагировал молниеносно – видимо, сам в прицел засек прячущийся бронетранспортер.

И выстрелил точно.

Я увидел, как брызнул осколками один из окуляров бинокля, а что было дальше, закрыл откинутый люк. Но и так понятно, что дальше: пуля, разбив окуляр, вошла в глаз и, пролетев через мозг, разнесла затылок.

Отличная смерть для ветерана.

Заслуженная.

В бою, мгновенная и без боли.

Финал, о котором можно только мечтать…

Теперь нужно было достать наблюдателя-корректировщика, но он, падла, сориентировался быстро – спрятался за ствол дерева. И даже через хорошую оптику не видно будет, высунулся он или нет…

Хотя нет, не высунулся. На максимальном увеличении я разглядел торчащую из-за ствола зеленую палку, слишком прямую для ветки.

Ясно. Премудрый корректировщик обзавелся чем-то вроде перископа ТР-8, «трубы разведчика» с восьмикратным увеличением, и теперь, сидя в безопасности, разглядывает наши позиции.

Дело было дрянь. Этот ушлый древолаз может нам и без командира нехило подпортить игру, рассказывая сверху штурмовикам о боевой обстановке.

– Дерево возле БТРа, цель пять метров вверх, за стволом.

Разбить пулей «трубу разведчика» из такой винтовки было бы, наверно, теоретически возможно. Во всяком случае, я бы попробовал. После этого, думаю, корректировщик, поняв, что его вычислили, быстро свалил бы со своей позиции от греха подальше.

Но Спартак решил иначе.

Пуля, по своим характеристикам скорее напоминающая небольшой артиллерийский снаряд, легко прошила ствол дерева насквозь, и корректировщик мешком свалился с высоты пяти метров на броню БТРа. Не знаю, куда Спартак попал, но думаю, что наблюдатель отправился в Край вечной войны вслед за своим командиром еще до того, как грохнулся на броню.

Поняв, что командир с корректировщиком

убиты, а машина засвечена, водила геройствовать не стал. Резко сдал назад, развернулся и дал по газам, даже не подобрав мертвое тело наблюдателя, от рывка свалившееся с брони.

А нам пришлось туго.

Видимо, наблюдатель успел передать штурмовикам координаты огневой точки, с которой ведется высокоточная снайперская работа, и на крышу подстанции обрушился шквал огня.

Нам ничего не оставалось, как нырнуть за заграждение из мешков. При этом кое-кто нырнул недостаточно быстро.

– Опять! – зашипел Хащщ. – Опять щупло оторвало! То же самое!!!

– Не печалься, новое отрастет, лучше прежнего! – подбодрил боевого товарища Клим.

– Лучше отрастет? – взвился Хащщ. – Да хрен там! Они регенерируют как оторванные хвосты у ящериц, с каждым разом все хуже! Вырастет, конечно, но тоньше, короче, и цвет будет менее насыщенный!

– Проблема, – глубокомысленно заметил Клим. – Но решаемая. Ты, как у тебя одно щупло отстрелят, остальные тоже отрывай. Тогда они все одинаковые вырастут. И по цвету, и по толщине.

– В следующий раз в волка превратишься, я тебе точно хвост оторву, – пообещал Хащщ, между делом зализывая рану на морде длинным языком. – Сам же говорил, что после регенерации он просядет по пушистости. Ну и зачем тебе непушистый хвост? Правильно, не нужен. Только позориться.

Они орали, своими воплями перекрывая шум боя. Нормальная реакция, бывает такое. Адреналина дофига, а выплеснуть его некуда – высунешься и под таким огнем точно пулю в башню схватишь. Вот и исходят на ор.

А вот Спартак молчал.

Как прилег за заграждение из мешков, так больше и не двигался. Заподозрив неладное, я потянул его за плечо…

Понятно.

Пуля вошла точно в лоб стрелка, пробила кость и осталась в голове, потому я и не увидел выходного отверстия в затылке. Тоже отличная смерть для хорошего снайпера. Давно замечал: годным бойцам Зона часто такую смерть дарит. Быструю и безболезненную. Что ж, надеюсь, при раздаче подарков однажды Зона и меня сочтет хорошим бойцом…

А между тем огонь на подавление нашей огневой точки становился все плотнее. По ходу, какой-то стрелковый взвод решил отомстить за смерть командира операции и четко обозначил для себя боевую задачу. По идее, можно было аккуратно, ползком покинуть крышу станции, спустившись по лестнице…

Ну и все.

Бежать было некуда.

За подстанцией было метров сто открытого пространства, потом бетонный забор с натянутой поверху колючей проволокой и северные ворота. Пока забор с «колючкой» штурмовать будем или ворота начнем открывать, нас штурмовики однозначно перещелкают как куропаток.

– Плохо дело, – прорычал Клим. – Сейчас подойдут на бросок гранаты – и все. Отвоевались.

– Блин! – рявкнул Хащщ. – Терпеть не перевариваю, когда вот так сидишь – и сделать ничего нельзя.