Закон Арены

Силлов Дмитрий Олегович

При этом оба остались живы…

Еще на две секунды.

А потом гранаты, упавшие на землю, взорвались, унеся с собой жизни и тех, кто не смог их эффективно бросить, и еще двоих штурмовиков, которым не повезло оказаться слишком близко от эпицентров взрывов.

Правда, потом случилось неприятное…

Оставшиеся штурмовики вбежали в «мертвую зону».

И практически одновременно выдернули чеки гранат. Я прекрасно видел это их глазами. И понимал, чем это может закончиться для нас. Точнее, гарантированно закончиться через три-четыре секунды…

И

тут уже мне ничем не могли помочь мои способности псионика. Одному штурмовику я б, может, и разорвал напоследок мозг сильным ментальным ударом, но чем бы это помогло мне и Хащщу с Климом?

Потому я выбрал единственно верный вариант, заорав:

– Быстро! Вперед! Прыгаем!

И, выскочив из-за укрытия, прыгнул, распластавшись в воздухе, словно белка-летяга…

Советская трансформаторная подстанция в кирпичном исполнении имела высоту метра три с половиной, и приземляться при прыжке с нее на асфальт удовольствие то еще. Но возможная альтернатива была гораздо неприятнее.

Я уже не ментальным, а своим зрением видел в полете, как навстречу мне летит стайка гранат без колец и скоб, причем не наступательных «эргэдэшек», а ребристых оборонительных «эфок». Останься я с товарищами на крыше на пару секунд подольше, и нас бы просто осколками размотало в фарш.

Но, к счастью, Хащщ с Климом не стали задавать вопросов, а просто прыгнули вместе со мной…

* * *

Приземляться с такой высоты на асфальт очень неприятно.

Особенно – на советский.

Хоть Зона каждый выброс и обновляется, все равно он остается таким же, как во время аварии восемьдесят шестого года: местами раскрошившимся, где-то в выбоинах…

Ощутимый удар об него подошвами берцев я погасил кувырком вперед через плечо, крякнув от того, что край выбоины словно зубилом прошелся по лопатке. Фигня, асфальт не пуля, перетерпим.

Я резко развернулся, вскидывая автомат Клима, – и увидел слегка офигевшие глаза наемников. Они ожидали дождь из падающих сверху кусков мяса, а получили те куски в целых тушах, да еще и в боевой готовности.

А потом наверху рвануло, сыпанув мне на голову и за воротник песком, землей и еще какой-то дрянью, которой были набиты мешки заграждения.

Но мне уже было не до мелких неудобств.

Я стрелял.

И даже местами удачно, убив одного из штурмовиков короткой очередью в голову.

А потом у меня закончились патроны. Блин, я думал, у Клима в его АК полный магазин… Получается, ошибся.

Вояки же от шока оправились и собрались было открыть ответный огонь. И, будь я один, мне бы несдобровать.

Но я был не один.

И команда наша сработала синхронно, бросившись прямо на поднимающиеся автоматы…

В ближнем бою главное – неожиданность. Чем более ты непредсказуем для противника, тем больше у тебя шансов остаться в живых. Вот я и поступил неожиданно для того бойца, что стоял рядом с тем, которого я убил. А именно – резко толкнул рукоять пустого автомата от себя, отчего АК полетел

вперед наподобие копья…

При всех достоинствах автомата Калашникова копье из него неважное. Оно и понятно, не для того оружие проектировалось. Но свою функцию сейчас оно выполнило: боец, видя летящий ему в лицо увесистый кусок металла, отклонился в сторону вместо того, чтобы срезать меня очередью…

А второй секунды для того, чтобы сделать это, я ему не дал.

Доставать «Бритву» из ножен было долго, потому я, подскочив вплотную к штурмовику, рубанул ему локтем в челюсть, отчего его голова резко отклонилась влево…

Возможно, нокаут, а может, и нет, проверять некогда!

Потому для гарантии схватив бойца за плечи, я сильно ударил его коленом в пах, и когда он начал оседать, взялся за голову, свободно болтающуюся на ослабевшей шее, и крутанул до щелчка. Он именно так ладонями и ощущается, как щелчок, перелом первого шейного позвонка, в большинстве случаев приводящий к мгновенной смерти. А чтоб исключить вероятность выживания – и, как следствие, мучений врага, который от такой травмы по-любому останется инвалидом, – я просто довернул голову еще на три часа после прочувствованного щелчка…

Больше от меня ничего не потребовалось – остальных штурмовиков добросовестно дорвали Хащщ с Климом. К манере ведения боя ктулху я привык давно, а вот наблюдать, как Клим в человеческом обличье зубами вырвал горло у живого человека, было немного жутковато. Раз – и стоит боец, хлопая глазами, а сквозь громадную рану на его шее позвоночник видать. Фильм ужасов, да и только.

Стоял тот боец, разумеется, недолго. Рухнул рядом с теми, кого Хащщ прикончил ударами мощных лап. Кстати, одному из них наш суперктулху упасть даже не дал. Изящным жестом подхватил тело, после чего ребром ладони снес ему голову, словно продвинутый каратист, отрубающий горлышко у бутылки шампанского. Ну и тут же начал хлебать кровь, присосавшись к трупу.

Я отвернулся.

Понимаю, реалии Зоны и все такое, но я вряд ли привыкну к зрелищу того, как мутанты выпивают людей, словно пакет с молоком. Хоть я и сам побывал в теле ктулху, а все равно человеческая сущность во мне противилась происходящему…

– Неправильный ты мутант, Снайпер, – осклабился окровавленной пастью Клим, появившись в поле моего зрения, – по ходу, тоже успел подкормиться. – Кровь не пьешь, от кровопийц лицо воротишь.

– Уж какой есть, – буркнул я. – Рано пировать начали, еще ничего не закончилось…

Но по факту – закончилось.

Основной отряд, пытавшийся, словно нож, разрезать базу наймитов на две половины для более легкой зачистки, мы уничтожили. А остальные, более мелкие группы штурмовиков, в свою очередь сейчас зачищали наемники…

А с севера так никто и не пришел.

Думаю, по каким-то причинам задержался отряд вояк, который должен был ударить одновременно с тем, что ударил. По ходу, командир операции решил воспользоваться моментом и всю славу заграбастать в одну харю.