Закон Арены

Силлов Дмитрий Олегович

Ну, тут я с ктулху был не согласен: сделать было можно. Встать в полный рост с огнестрелами в руках и погибнуть красиво.

Но как-то не хотелось.

Получается, нас загнали в безвыходное положение – и мы это приняли, так и не найдя выхода из него.

А что, если…

Я закрыл глаза.

И представил себе тех штурмовиков, что, наплевав на огонь наймитов и однозначно неся потери, продвигаются сейчас к нашей подстанции. Представил, что вижу нашу кирпичную будку их глазами, мысленно подключившись к головам

военных, идущих в атаку…

Картинка возникла почти сразу.

Слишком четкая для того, чтобы быть плодом моего воображения…

Четыре бойца в экзоскелетах и с пулеметами в лапах шли авангардом, поливая наше укрытие короткими очередями. Их с флангов и с тыла прикрывала идущая следом примерно дюжина бойцов в легких и средних штурмовых комбинезонах, работающая слаженно и эффективно, отчего штурмовикам в экзо сбоку и сзади прилетало по минимуму, и их тяжелая броня вполне хорошо держала этот минимум.

А что, если…

Я взял винтовку Спартака. Тяжелая, кило под десять будет. Но, с другой стороны, оружие с такими характеристиками вряд ли возможно сделать легче…

Не высовываясь из-за укрытия и не открывая глаз, чтоб не потерять картинку, я выставил винтовку наверх, вытянул руку и выстрелил…

Когда я помимо собственной воли стал псиоником, и предположить не мог, как работает схема, по которой сейчас попытался повоевать. Оказывается, мой мозг и вправду собрал мыслеобразы всех военных, которые сейчас шли в атаку на наше укрытие, после чего аккумулировал картинку в одно целое…

Но при этом самые сильные переживания атакующих могли эту общую картинку перекрывать…

Внезапно в мой мозг ворвался очень яркий, запоминающийся кадр: разбитое защитное стекло экзошлема, резкая, разрывающая боль в переносице, ощущение падения – то ли на спину, то ли в бездну – и чернота…

После чего вновь вернулась та самая картина атаки, только один из пулеметчиков лежал на земле, а его конечности хаотично подергивались – логика продвинутого экзоскелета не понимала команд, исходящих от умирающего мозга, потому работала как могла.

Понятно. Значит, можно уверенно предположить, что это не я сейчас развлекаюсь со своим воображением, а мне реально удалось зачистить одного из пулеметчиков. Принято, продолжаем, ибо вариантов все равно нет.

И я продолжил.

Конечно, некоторое неудобство доставляла однозарядность винтовки, но это компенсировалось ее фантастической мощью: на расстоянии в двести метров она запросто прошивала насквозь и шлемы экзоскелетов, и толстые грудные бронепластины – целиться в таком положении было непросто, потому вторая пуля прилетела второму пулеметчику в корпус.

Но – с тем же результатом.

Жутковато это, конечно, на себе, ярко, красочно, по-настоящему ощущать, что чувствует человек, которому пуля разрывает сердце. Но, по крайней мере, теперь я точно знаю, что смерть в бою от пули –

это не так уж и страшно.

Второй пулеметчик умер через пару секунд после моего попадания и даже не понял, что погиб, – зашкаливающий адреналин заглушил боль, и он уже мертвый пробежал еще несколько шагов, прежде чем споткнуться и удивиться: ерунда какая-то. Сердце чуток кольнуло, и мир поплыл перед глазами. Вроде никогда с кардиологией проблем не было – и на тебе…

Два оставшихся пулеметчика переглянулись и прибавили шаг. Именно шаг, так как беготня в экзоскелете выглядит, будто медведь решил на задних лапах пробежаться. Скорости вроде и побольше, но не настолько, чтоб можно было уверенно назвать это бегом.

Потому вбежать в «мертвую зону» они не успели – я их положил раньше. Одного в шлем, насмерть. Второму попал в шею, потому что вражья пуля рванула мой рукав, сбив прицел и подарив пулеметчику целую гамму ощущений.

И мне заодно.

Больно это, когда пуля разрывает горло и вдребезги разносит шейные позвонки. Очень больно. У меня аж очередной вдох прервался, и звезды перед закрытыми глазами закрыли на мгновение картину боя. Но я волевым усилием отключился от умирающего, и сразу стало полегче…

Но тут возникла еще одна проблема.

Дюжина автоматчиков прикрытия вот-вот должна была войти в «мертвую зону», где их с крыши было бы не достать, а вот они нас ручными гранатами – запросто.

И тут уже однозарядная винтовка мне ничем помочь не могла.

Поэтому мне ничего не оставалось, как сменить винтовку на автомат и начать работать по той же схеме, ибо штурмовики перестали отстреливаться от наемников и всю свою огневую мощь сосредоточили на нашем укрытии. Отчаянные парни, ничего не скажешь! И целеустремленные, решившие любой ценой уничтожить того, кто убил их командира.

Автомат, конечно, стреляет шустрее однозарядной винтовки. Но и патроны в нем заканчиваются не в пример быстрее…

– Клим, дай свой калаш! – заорал я, отбрасывая в сторону пустой автомат и по-прежнему не открывая глаз, чтобы случайно не потерять картинку. Опустошив магазин, мне удалось срезать троих, но остальные уже просто бежали к подстанции, наплевав на защиту. – Быстрее!

– Ты хоть куда стреляешь-то? – взревел Хащщ.

– Он тебе потом расскажет! – рявкнул Клим, сунув мне в руки свой древний АК.

Хорошо, что он сделал это быстро и без расспросов. Потому что двое самых быстрых штурмовиков уже, подбежав, замахивались, держа в руках овальные зеленые подарки…

По ним я и резанул щедрой длинной очередью, особо не целясь, лишь бы сбить синхронный бросок гранат…

И мне это удалось!

Один, в легком бронекостюме, получив свинцовый росчерк поперек грудной защиты, упал на спину, не удержав равновесия. Второго пуля, ударившая в плечо, лишь развернула, выбив гранату из руки.