Закон Фукусимы

Силлов Дмитрий Олегович

Мы с Виктором переглянулись.

– Да уж, – проговорил я, – как у вас тут все запущено… А вы тогда кто?

– Мы – жители города, которые работают здесь. Слуги Троих похищают людей, преуспевших в своих профессиях наверху и не имеющих родственников, и привозят сюда. А потом делают предложение, от которого невозможно отказаться: либо ты работаешь на благо города и Троих, либо становишься объектом для экспериментов на живых людях, которые продолжаются по сей день. Естественно, соглашаются все. Но не все смиряются со своей участью. Так возникла Организация. Нас немного, но мы хорошие специалисты своего дела, и у нас есть глаза

и уши по всему городу и в его окрестностях. Например, как только вы нарушили периметр и проникли в кратер, мы сразу узнали об этом и следили за вами. Так что нет никакого чуда в том, что вы сейчас находитесь здесь: если бы вы пошли по другой улице, вас бы встретил другой член Организации.

– Если б раньше нас не заметила сенси и не подняла тревогу, – заметил Виктор.

– Если б вас раньше не заметила сенси и не подняла тревогу, – кивнул азиат. – Кстати, прошу прощения, забыл представиться. Вы можете звать меня Чжанцин.

– Я так и понял, что вы китаец, – заметил Савельев.

– В городе работают люди со всего света, Оми-но ками, – отозвался хозяин дома.

– Вы знаете, как нас зовут? – удивился я.

– Конечно, – пожал плечами Чжанцин. – После того, как вас зафиксировали наши видеокамеры, не так уж сложно было пропустить ваши фото через систему распознавания лиц и узнать, кто это к нам пожаловал.

– Интересно, – усмехнулся я. – Ну и зачем мы понадобились Организации?

Кстати, несмотря на чай Чжанцина, взбодривший меня на несколько минут, усталость все-таки брала свое. Я вдруг почувствовал, как она внезапно навалилась на меня, словно тяжелое ватное одеяло. Китаец, сидевший напротив, стал расплывчатым, словно я смотрел на него через мутное стекло, а руки и ноги отяжелели настолько, что сдвинуть их с места было просто нереально. Я безвольным мешком расплылся на стуле, чувствуя, что вот-вот сорвусь в черную пропасть беспамятства. Но я все-таки до этого успел услышать и осознать слова Чжанцина:

– Дело в том, что членам Организации нужно постоянно доказывать лояльность Трем, иначе б ее давно уже уничтожили. Например, в данном случае для моего социального статуса будет очень полезно сдать администрации города двух хорошо подготовленных шпионов, незаконно проникших в Новый Пинфан.

* * *

Вокруг был океан. Бескрайний, как вечность. И холодный, как чертоги Сестры, куда постоянно раньше времени попадают идеалисты, верящие в светлое будущее и в свое Предназначение.

Плыть куда-либо было бесполезно, ждать помощи – неоткуда. Когда вокруг тебя только ледяная вода, а сверху лишь пустое, равнодушное небо, самое разумное – это расслабиться и дать телу утонуть. Какой смысл барахтаться, оттягивая неизбежное?

Что я и сделал. Закрыл глаза, открыл рот и начал медленно погружаться. Трудно, конечно, дать команду организму не препятствовать воде, заполняющей легкие, но мне не впервой заставлять себя делать невозможное.

И у меня почти получилось.

Внезапно все мое тело сотряслось. Его скрутило в дугу, вода, успевшая залиться в трахею, вылетела оттуда, точно снаряд из пушки, а сверху, с равнодушного неба, раздался голос, сказавший по-японски:

– Тонуть нельзя.

После чего меня снова неслабо тряхнуло, отчего я окончательно пришел в себя и открыл глаза.

Понятно.

Океан и небо оказались то ли сном, то ли галлюцинацией.

На самом деле я сейчас находился

в бассейне, заполненном ледяной водой. Руки и ноги у меня были профессионально связаны веревками, так, что вырваться нереально, но в то же время мясо не пережато и кровоток не перекрыт. А еще вокруг моей талии была обернута цепь с замком, пристегнутая к кольцу, вмурованному в стенку бассейна. По идее, утонуть все-таки можно, погрузив рот и нос в воду, но вряд ли получится, так как за мной, судя по тени на дне бассейна, стоял какой-то хрен, долбанувший меня электрическим разрядом, как только я решил отдать концы.

Кстати, на противоположной стороне бассейна в воде сидел Савельев в таком же положении, как и я. За его спиной маячил хмырь азиатской наружности, в белом халате, в резиновых перчатках и с планшетом в руках. На поясе у него висели дубинка-электрошокер и кобура с пистолетом. Хмырь сосредоточенно и фантастически быстро тыкал пальцами в планшет – записывал что-то, не забывая периодически кидать взгляды на Виктора.

Впрочем, Савельев, в отличие от меня, топиться не собирался. Глаза его были закрыты, но, судя по связанным ногам, которые Японец умудрился сложить в воде калачиком, он сейчас пребывал в состоянии медитации. Или же просто дрых, спать в такой позе Савельев тоже умеет.

Кстати, помимо двух хмырей имелся тут еще один персонаж: в дальнем конце бассейна возле самой воды стоял стул, на котором развалился японец в униформе военного покроя. На коленях японца лежал автомат. Ясно. Посадили палача на случай непредвиденных осложнений, и, судя по его самодовольной, откормленной роже, ему только дай повод пристрелить нас обоих – хоть какое-то развлечение будет на нудной, опостылевшей работе.

А еще к нам обоим, ко мне и Савельеву, раздетым до трусов, была прилеплена куча датчиков. Беспроводных – оно и понятно, Япония же ж в плане технологий впереди планеты всей. Думаю, что хрен, долбанувший меня шокером, позади меня тоже стучит пальцами по своему планшету. Ученый, стало быть. Изучает, как быстро я ластами хлопну в ледяной воде – которая, кстати, потихоньку начала покрываться коркой льда. Пока что поверхность характерно помутнела лишь по краям бассейна, но помаленьку лед захватывал все большее пространство, подбираясь к нашим шеям…

И такое меня зло взяло, прям жуть! Не люблю себя таким, могу много всякой неконтролируемой фигни наворотить. Но когда тебя считают подопытной обезьяной, проводя над твоим телом садистские эксперименты, это уже край. Это уже просто вообще ни в какие ворота. А уж лупить электрошокером человека, сидящего в воде, вообще скотство – я ж так и помереть мог!

И тогда я начал действовать.

А именно: послал мысленный приказ «Бритве» аккуратно вылезти из моей руки, перерезать веревки, а дальше – как пойдет. Лучше уж помереть в битве, чем покорно сдохнуть с башкой, торчащей надо льдом…

Но – ничего не получилось.

Может, потому что я уже не чувствовал ни рук, ни ног – окоченели в ледяной воде. А может, потому что мой нож не счел нужным выполнить дурацкий приказ: какой смысл вылезать из руки, которая не двигается и которую я вообще не чувствую?

Ну да, смысла никакого, если подумать… Хотя подумать было тоже довольно проблематично. Удивительно, что еще голова как-то работала. Но, возможно, это просто последствия электрошока, которым меня наградил гребаный ученый? Разогнал напоследок разрядом умирающий мозг…