Закон маузера
Шрифт:
— Поехали! — сказал полковник, и Махмуд, сидевший за рулём, кивнул, важничая, и, очень гордый собой, вырулил с привокзальной площади.
А Кирилл поглядывал вокруг и наслаждался.
Когда он последний раз окунался в городскую круговерть? Бог весть…
Освобождённый Санкт-Петербург был мрачным и выморочным, большевистская Москва — грязной и запущенной.
Обе российские столицы утратили и державность, и блеск. А тут…
Ростов-на-Дону влёк к себе огнями, шальными деньгами, гулянками — всем тем, чего не сыщешь в суровое военное время.
Фронтовиков,
В Ростов съехалось множество «буржуев и капиталистов, фабрикантов и заводчиков».
Рябушинский, Терещенко, Гужон, Лианозов, Нобель-младший и прочие «деловые» спешили выслужиться перед Белой армией, в победы которой год назад верили не особо, а потому не шибко-то помогали деньгами, в которых добровольцы терпели отчаянную нужду той зимой.
Нынче все они спешили облагодетельствовать «единую, великую и неделимую» Россию, истово выполняя заказы Белой армии и Белого флота.
На территориях, отвоёванных у немцев и большевиков, строились новые предприятия и поднимались старые, пережившие разруху и развал.
Новороссийская «Судосталь», екатеринодарские «Кубаноль» и «Саломас», николаевские «Наваль-Руссуд», «Ремсуд» и «Темвод» — работы разворачивались по всему Югу России.
А денежки, и немалые, стекались в Ростов-на-Дону…
…«Руссо-Балт» неторопливо катил по Таганрогскому проспекту, а Кирилл смотрел за окно, припоминая самый первый, годичной давности бой Белой армии, бой за Ростов.
…Тогда их было всего несколько тысяч добровольцев, не простивших большевикам предательства родины, не желавших склониться перед немчурой.
Одетые кто во что — в дырявые шинели, бушлаты, кожухи, пальто, часто безоружные, они были сильны духом и полны холодной решимости одолеть врага.
Той зимней ночью белогвардейцы покидали Ростов, отправляясь в Первый Кубанский поход, прозванный «Ледяным».
Никто из «первопоходников» не знал тогда, что их ждёт впереди.
По всему Югу рыскали полубандитские красные армии — того же фельдшера Сорокина или маниака Сиверса, огромные большевистские орды из солдат-дезертиров, «ревматов» — революционных матросов, китайцев [53] и прочего отребья грабили, убивали, мучили, насиловали всех подряд, оружных или мирных, не разбирая, где свой, а где чужой.
Мыслимо ли это было — одолеть народ, осатаневший от крови, от вседозволенности и безнаказанности?
53
Во время Великой (Первой мировой) войны русское правительство наняло
А ведь одолевали-таки!
Оказалось-то, что весь народ по домам сидел, выжидая, кто кого, белые — красных или наоборот.
За теми и пойдут безропотно и согласно, за победителями в братоубийственной войне.
С «беляками» дрались большевики «с наганом в руке и с Лениным в башке», в одночасье ставшие новым правящим классом.
И только нынче комиссары мобилизуют в свою Красную армию рабочих и крестьян, нормальных парней, не испорченных марксистскими идейками, не развращённых классовой ненавистью.
Таких и убивать жаль.
С другой стороны, красноармейцы-новобранцы охотно сдаются в плен — и переходят на сторону белых.
— Видали? — спросил Неженцев, поглядывая на дорогу, на людей, на дома. — Будто и не война!
— Но и не мир, — вздохнул Кирилл. — Не устоялось ещё ничего. Красная конница нас и потеснить может да сюда нагрянуть…
— А от хрена с морквой, как выражается ваш ординарец!
С Тургеневского проспекта Махмуд вырулил на Пушкинскую, к дому Парамонова, где разместился штаб.
— Всё хорошо будет, капитан, — сказал полковник, — вот увидишь…
— Дай-то Бог, Митрофан Осипович, — вздохнул Авинов, — дай-то Бог…
Неженцев глянул улыбчиво.
— Ну дуй к Ряснянскому!
— Митрофан Осипович, — заторопился Кирилл, — а не скажете ли, Корнилов скоро будет?
— А денька через три ждём Лавра Георгиевича! Да, Ряснянский на втором этаже, прямо по коридору, вторая дверь направо.
Крепко пожав руку «комдиву», капитан направился указанным путём.
Коротко постучав во «вторую дверь направо», Авинов перешагнул порог и сказал:
— Разрешите войти?
Ряснянский, сухопарый офицер с генеральскими погонами на узких, покатых плечах, живо обернулся.
Его костистое лицо с аккуратной бородкой а-ля Николай II выразило нечаянное облегчение и искреннюю радость.
— Капитан Юрковский пожаловать изволили! — воскликнул он нараспев и повторил по своей привычке: — Пожаловать изволили… Рад, весьма рад!
— Здравия желаю, ваше превосходительство.
— А вы, я вижу, и живы, и здоровы. Кто вас задержал, узнали?
— Махновцы, ваше превосходительство.
— Сергей Николаевич…
— Махновцы это были, Сергей Николаевич. Вынужден доложить, что задание я благополучно провалил.
— Кирилл Антонович, — серьёзно сказал начальник РОГШ, — вы сделали больше для Белой армии, чем пара кадровых дивизий… Чем пара кадровых дивизий… А завербовать самого Сталина… Блеск!
— Ну, — скромно сказал Авинов, — Иосиф Виссарионович первым предложил сотрудничество.
— А сие неважно! Ну-с… Мы тут внимательно следили за вашими похождениями и, признаться, поволновались изрядно, ведь вы стали личным врагом Троцкого!