Закон меча. Трилогия
Шрифт:
– Вам еще рано вставать, синьор… – пропела она.
– Ах, Эмилия, – вздохнул Олег и закончил назиданием: – Нельзя холить и лелеять недуг, а то вовсе разленишься и разболеешься. Душу надо держать в чёрном теле, гонять её и занимать делом. Поняла?
Для лучшего закрепления материала Сухов ущипнул Эмилию за тугую попку – девушка радостно ойкнула и выпорхнула за дверь.
По истечении второй недели Олег ощутил себя здоровым. Прежняя сила пока не вернулась к мышцам, Сухов здорово уставал и всё ещё прихрамывал, но тело окрепло, а дух
За всё это время магистр ни разу не видел хозяина дома и своего спасителя, патрикия Витале Ипато. Покидая Константинополь, он приметил за кормою силуэт галеры. Вероятно, это и была «Аквила» синьора Ипато, служившего преординатом у самого Пьетро II Кандиано, «Божьей милостью дожа Венеции».
И вот на четырнадцатый день после покушения поганца Стемида в комнату к Олегу заглянул сам патрикий.
Это был живой, энергичный человек лет тридцати пяти, среднего роста, но хорошего сложения, не создававшего впечатления приземистости. Лицо его, узкое и породистое, дышало силой и уверенностью. Хрящеватый нос с горбинкой и тонкие губы придавали Ипато хищное выражение, но мягкий взгляд зеленых глаз сглаживал остроту черт.
Преординат был облачён, как Олегу показалось, в шёлковую зелёную блио до пят и в ярко-красную камизу, обе с разрезами спереди и сзади – это облегчало поездку верхом, хотя для Венеции подобная деталь кроя была излишней – по водам особо не поскачешь. Потом оказалось, что Сухов не разобрался до конца в тонкостях здешнего стиля – Ипато носил не блио, а котту, хотя, чем они друг от друга отличались, Олег не мог сказать толком. Наверное, котта просто вышла из моды.
На ногах Ипато красовались остроносые туфли пигаш. Сшитые из мягкой кожи, они поражали огромными загнутыми носками, набитыми конским волосом. На взгляд Олега, смотрелось это ужасно, по-клоунски, однако что поделаешь? Мода такая…
– Почтение, сиятельный, и добрый день, – слегка поклонился патрикий. – Рад видеть вас во здравии.
– А уж я как рад… – пробормотал Олег. – Благодарю вас, превосходительный, что спасли и выходили.
– Пустяки, – ясно улыбнулся Ипато, – дело житейское. Не бросать же было, не по-христиански это…
Тем более что мои люди узнали в утопавшем магистра Олегария, аколита над варангами.
– Ага, – сказал Сухов.
Преординат глянул на него исподлобья, задумчиво и словно оценивающе.
– Признаюсь честно, – произнёс он, медля, словно сомневаясь в том, стоит ли говорить правду, – едва я узнал, кого нам принесло на щите, у меня сразу зародилось подозрение в том, что сие не случайно, что за нечаянной встречей нашей скрыто Божье попечение и провидение Его… – Витале Ипато взволнованно заходил по комнате, шлёпая по плитам мягкими носами туфель. – Весь путь до хранимых Господом островов наших я тщился понять промысел Божий и уразуметь скудным умом своим, в чём цель спасения вашего, указанная свыше. И лишь когда галера миновала острова Святого Николая,[181] меня осенило – Господь наставлял
Сухов без удивления выслушал пафосное откровение Ипато и усмешку погасил в зародыше.
– И в чём же должна проявиться моя богоизбранность? – негромко спросил он.
– Об этом с вами, сиятельный, будет говорить дож Венеции! – объявил патрикий с торжественностью.
К Олегу вернулась подрастерянная настороженность: к чему бы это верховному правителю беседовать с ромеем, пусть даже удостоенным магистерского сана? О чём? Сухов поёжился в душе – на него словно потянуло зябким ветерком опасности.
Крайний архипелаг Венецианской лагуны, ныне острова Лидо.
– И когда я смогу увидеть высочайшего? – осведомился Олег.
– Как только наберётесь для этого сил.
– Что ж, – улыбнулся магистр и аколит, – будем считать – уже набрался и готов явиться пред светлые очи дожа венецианцев.
Ипато с сомнением оглядел Сухова.
– Не знаю, не знаю… – протянул он.
– Чтобы знать, превосходительный, – сказал Олег, – нужно сделать попытку.
– Тогда… моя гондола к вашим услугам, сиятельный.
– А пешком нельзя? – капризно осведомился магистр. – Мне нужно ходить, двигаться, разрабатывать ноги…
– Хм. Тогда придется отшагать милю… А хватит ли вас, сиятельный, на столь утомительную прогулку?
– Опыт покажет! – решительно заявил Сухов.
– Тогда я готов быть вашим проводником, сиятельный.
– Спасибо, конечно, но для начала я бы всё-таки оделся…
– Сожалею, но ваше магистерское облачение пришло в полную негодность, а новое ещё не готово. Не соблаговолите ли приодеться по здешнему обычаю?
– Если разберусь… – сказал Олег и почесал в затылке.
– Я скажу Эмилии, она поможет вам, сиятельный.
Процедура одевания утомила магистра и аколита. Сперва Эмилия протянула ему белые, лёгкие брэ, больше всего похожие на длинные «семейные» трусы из прекрасного льняного полотна, только без резинки.
Чтобы брэ не падали, надо было обвязать вокруг них поясок да пару раз обернуть вокруг него верхнюю часть «трусов».
Проверив, держатся ли брэ, Эмилия подала шоссы – узкие шерстяные штаны-колготки, вернее, штаны-чулки, потому как каждую штанину надо было надевать отдельно – шоссы не сшивали вместе.
Натянув их по очереди на ноги Олегу, девушка привязала посередке гульфик – треугольный полотняный клапан, соединяя им шоссы, и взялась за шнурки этих самых разъятых штанин.
– Я подержу, – сообщила она, – а вы пока надевайте камизу и блио.
Разобравшись, что камиза – это длинная льняная рубаха с разрезом, Олег натянул её через голову.
– Нет-нет, – тут же вмешалась Эмилия, – разрез должен быть спереди!
Вздохнув, Сухов извернулся, перекручивая камизу на себе, пока нижний разрез не оказался на животе, и сунул руки в рукава.