Закон о тюрьмах
Шрифт:
— Что за черт!? Ты ответишь за это! — взревело существо, с силой ухватив Гая за штанину, — я тебе сейчас…
От удара прикладом в лицо оно кубарем покатилось по дороге, изрыгая чудовищные ругательства. Из складок его лохмотьев выпало нечто, напоминающее маленький желтый свисток; гоблин проворно протянул к нему руку, но Вик оказался еще проворнее, и придавил предмет носком ботинка.
— А он не так прост, — констатировал Вик, доставая сигарету, — кому ты должен был свистнуть, придурок?
— Откуда такие наглые? — Существо яростно булькало. — Наглых
— Ты будешь отвечать на вопрос?
— Глупый наглый новичок. Если станешь так вести себя… обижать официальных лиц!.. тебя пустят по кругу в первый же вечер, а потом распнут, и я лично прослежу, чтобы ты хорошо помучился, подлый бородатый х…
Существо осеклось. Оно загипнотизировано смотрело на сигарету в губах Вика.
— Дай, — шепнуло существо, протянуло черные, трясущиеся от возбуждения пальцы.
Вик глубоко затянулся, выпустил в лицо гоблину густую струю дыма. Тот со свистом втянул ноздрями воздух и вскочил.
— Дааай!
Вик отпихнул гоблина ногой.
— Сидеть. Ответишь на вопросы — дам сигарету. Договорились?
— У-у-у… какие еще вопросы? Может, лучше сэкс? — хихикнуло существо, — добрый утренний трах-трах? За каждого из вас я возьму по сигаретке.
Оно коряво ухмыльнулось, демонстрируя редкие зубы цвета тухлых яичных желтков.
Тут Гай понял — на самом деле это человек. Опустившийся ниже некуда, но человек. Гай всмотрелся в покрытое коркой грязи и струпьев лицо, пытаясь отыскать в нем хоть какие-то остатки интеллекта, но разглядел только гнойные язвы и ползающих в бороде насекомых.
— Вопрос первый, — начал Вик, — твое имя?
— Карл Йенс Маурицио Старший, — вздохнул человек.
Вик и Гай переглянулись.
— Кому ты должен был свистнуть?
Карл Йенс Маурицио неохотно мотнул косматой головой в сторону города.
— Это — Содом? — спросил Вик.
Гай удивленно посмотрел на друга, но промолчал. Карл по-обезьяньи подпрыгнул на корточках и всплеснул руками:
— Да, да, дурачье! Ну все, я ответил на ваши идиотские вопросы. Давайте сигарету!
— Сколько в Содоме людей? — спросил Гай.
— Сто. Триста. Тысяча. Не знаю.
— У них много оружия?
— Конечно, ну конечно, у нас там полно оружия, какой же ты тупица! — непонятно разгневался Карл, — дайте сигарету, или я заору!
— Последний вопрос, — остановил его Вик, — за что повесили эту женщину?
Косматая голова повернулась, и маленькие глазки мечтательно уставились на труп. Столб поскрипывал под тяжестью мертвого тела. Легкий ветерок задумчиво играл слипшимися черными волосами несчастной. Медленно-медленно развернулась женщина лицом к Карлу, и её белые выкаченные глаза встретились с его увлажнившимся взором.
— Это Мара, — хехекнул Карл.
— Некрасивое имя.
— Она пыталась убежать. Вчера ночью. — Карл прыснул. — Это я увидел, как она ползет за холмом и засвистел. В награду мне разрешили её…
— Почему она хотела сбежать? — оборвал Гай.
— Кто же их поймет, женщин, — хмыкнул Карл, — скучно стало, наверное. Покурим?
Гай и Вик снова переглянулись.
—
— Где? Так не можешь дать?
— Вон в ту круглую штуковину сунь руку.
Оборванец на четвереньках подполз к платформе, заглянул в черный зев Мясорубки, недоверчиво поцокал:
— Что за хреновина…
— Пошарь там, слева! — Вик поморщился, всем видом как бы говоря: «давай быстрее, нам идти пора!»
Рука Карла Йенса Маурицио Старшего по локоть погрузилась в Мясорубку.
— Что же ты мне врал, — успел проворчать он, — здесь совсем не сигареты, здесь отличные…
В следующую секунду рванулась багровая карусель, Карл жалко и тоненько вскрикнул и как лист, сорванный с места ураганом, полетел в неизвестность. Мясорубка хлюпнула и погасла.
— Интересно, что он там нашел? — спросил Гай.
— Он сказал «отличные»… что-то отличное… Не хочешь сам проверить?
Вик, смеялся, конечно, однако Гай внезапно подумал — а что им делать, когда они всех оставшихся людей переловят? Самим туда прыгать?
Мясорубка подкатилась к их ногам, коротко взрыкнула, словно бойцовая псина перед дракой.
— Идем, идем. Уже идем, — успокоил Вик.
Укрывшись за камнями, друзья с брезгливым интересом наблюдали за просыпающимся Содомом. На площади, у вышки, чумазый длинноволосый юноша лет пятнадцати с любопытством трогал палкой голову подвешенного за ноги мертвеца. С головы трупа сыпались черные струпья. У одной из повозок сонная женщина в цветастом переднике, усевшись на корточки, жарила на костре завтрак — куски подозрительного на вид мяса на прутьях. Неподвижное тело, лежавшее в грязи посреди улицы (друзья поначалу тоже приняли его за труп), шевельнулось — совершенно голый лысый толстяк с усилием встал на четвереньки, несколько минут постоял, раскачиваясь, затем его стошнило, и он со стоном облегчения повалился обратно в грязь.
— Вовремя мы пришли, — бесцветно сказал Вик.
— Часовой, — напомнил Гай.
Друзья посмотрели вверх. Маленький гномик на вышке зевнул, потянулся, устало прислонил висок к холодному кожуху пулемета.
— Метров триста будет, — оценил расстояние Вик.
Он поднял парализатор, поймал часового на мушку.
Гай затаил дыхание.
Сквозь внезапно сгустившиеся комочки тишины в ушах он слышал только шорох пересыпаемых ветром песчинок да частые удары собственного сердца.
— Далеко, черт, — прошептал Вик.
Он отложил ружье, размял пальцы правой руки, снова взял ружье. Вороненый ствол парализатора медленно, как во сне, поднялся и указал на вершину деревянной башни.
Гномик встал, закурил сигарету и принялся ходить по площадке кругами. Он ходил прогулочным шагом, разминая затекшие ноги и похлопывая себя по ляжкам. Губы его двигались. Гаю показалось, что парень напевает что-то вроде «трам-парам-пам-пам, какое чудесное утро, Мадлен!». На нем были камуфляжные штаны, пропитанная потом майка цвета хаки без рукавов и белоснежная матросская шапочка.