Закон О.М.а
Шрифт:
– Мужики, мне нужен начальник охраны…
– Всем нужен… как мужу ужин, – худой парень повернул небритое лицо. – В отпуске начальник, на Канарах жопу греет.
– Хорош, Куток, базлать! – оборвал лысого пожилой игрок в телогрейке. – Ты кто?
– Электрик.
– А-а, да, обещали. Иди, чувак, на третий этаж, там направо. В каморе сидит мужичок с ноготок. Это и есть начальник. Зовут его… у меня опять малява, я пишу… зовут его Василий Антонович Домогар. Он тут охраняет всё. И нас тоже… Чтоб не украли…
***
«Мужичок
– Присаживайтесь.
Топотун удивлённо пропутешествовал глазами к потолку.
– Да-да, кладбище рабочих судеб. Личные дела с семьдесят девятого, а в соседнем зале - с сорок шестого. Все, кто у нас числился, похоронены здесь.
– Начальник караульной смены водрузил на нос большие роговые очки.
– Бумаги ваши, Иван Ильич, из кадров принесли. Ну, вы там везде расписались? Техника безопасности, поведение на маршруте, устав?
– Вроде…
– Сейчас позову Краснокутского, - поднял трубку, - он покажет ваши объекты.
Вошёл тот самый парень, которого за картами назвали Кутком.
– Антоныч, случилось шо?
– Ну, во-первых, здравствуй, Краснокутский…
– А мы не виделись?
– Во-вторых, проведёшь нашего нового электрика, Ивана Ильича Тимофеева, по маршруту. Всё покажешь и объяснишь…
– Не вопрос. Пошли, дядя, на экскурсию, - взял за локоть.
– Ничего не скрою.
– Ключи передай ему от… - захлопнувшаяся дверь оборвала фразу.
Прошли через тёмный коридор в сторону ворот, свернули направо. Миновали заброшенный скверик с мёртвым фонтаном, бывшую Аллею славы и Мемориальную площадь. По узкой тропинке, мимо разрушенных складов, нескоро вышли к причальной стенке. У дальнего края на деревянном ящике сидел невзрачный мужичок, в ватных штанах и защитной куртке, с удочкой в руке. Рядом стояло ещё несколько закидушек. На голове у рыбака сидела оранжевая каска, надетая на зимний подшлемник.
– Слушай, как там тебя, мужик? – Куток обернулся к Тимофееву.
– Я тебя передам Максимычу, он всё покажет. Мне, понимаешь, в буру попёрло, боюсь фарт упустить. А ты потом заглянешь, мы там на месте дорешаем…
– Клюёт? – Куток заглянул в маленький бидончик. – Не густо сегодня у тебя.
– Рано ещё, бычок недели через две проснётся, – мягко обронил мужик. – Я так, балуюсь… на всякий случай…
– Максимыч, знакомься. Это наш новый электрик, э-э… забыл, как его. Сменный сказал, чтоб ты на маршруте показал ему все объекты.
– Прям сейчас?
– Сейчас, конечно. А я пока у себя побуду. Зайдёшь потом к нам за ключами, мужик.
Рыбак неторопливо смотал удочки. Топотун огляделся по сторонам. В восемьдесят девятом здесь было людно, как на Красной площади. Сновал народ, машины, погрузчики, итээровцы с бумагами, пэтэушники-практиканты. Работали в три смены. У причальных стенок – по четыре-пять корпусов. Каптёрок на палубах ставили больше, чем строят
– Пойдём, товарищ, по кругу. Маршрут долгий, давай знакомиться. Меня зовут Василий, Максимович по батюшке. Слесарю и плотничаю здесь, на пенсии, при охране.
– Иван Ильич.
– Ты как сюда?
– По блату…
– Ух ты!
– Друзья пристроили. Я, Василий Максимович, уже работал тут, лет двадцать назад. Потом, когда всё тормозиться стало, уволился.
По левую сторону остался разрушенный первый стапель. За ним чернели старые кварталы инструментальных цехов и литейки. По дороге обошли закопанные швеллера, похожие на противотанковые ежи, громадные терриконы мусора и незамерзающие озёра мазута.
– Вот, Иван Ильич, подстанция, – вышли к строению, огороженному ржавой рабицей, – мы сюда заходить не будем. Это хозяйство главного электрика. Метров триста, вон там – распределительный щит на пожарную сигнализацию и прожектора первого стапеля. Туда тоже можно не идти. Стапеля нет и освещать нечего.
– Подожди, Василий Максимович, – Топотун посмотрел в сторону склада, на стене которого был прикреплен рекламный баннер,– дай осмотрюсь. Точно фашисты при отступлении взорвали.
– Как же – фашисты! Они только стапеля уничтожили, Топотун 125а до старых цехов добраться не успели. Я на заводе с сорок шестого и помню ещё фэзэушником, как немцы всё восстанавливали. Быстро, надо сказать, отстроили. И качественно. Сейчас-то всё гораздо хуже. Литейка разрушена, в инструменталке ни одного целого станка. Металл в девяностые отсюда вагонами вывозили, а браты Чебыкины – так те вообще всё добили. Тут, по большому счету, и восстанавливать уже нечего.
– Как нечего?
– Топотун кивнул в сторону финского крана.
– А нулевой стапель?
– Миф, легенда. Там такая же разруха. Электроника раскрадена, больше половины моторов нет. Да и все забыли уже, что такое крупнотоннажные проекты. Пошли, товарищ, дальше.
Сколько было «танцев» с этими финскими кранами!
– вспомнил Топотун. – Легенды ходили. Крановщиков отправляли за бугор на полгода учиться. Кабина в кране – квартира. Кондиционеры, холодильник, пепси-колы-фанты-шманты… Все завидовали. А набор портативных раций, которые поначалу разобрали управленцы – переговариваться через стенки кабинетов? Сам главный инженер закатил скандал, чтобы вернуть их. Э-эх, время интересное… Всё в прошлом.
– …Завод – как человек, со своим сердечным ритмом, – гнул своё Максимыч. – Гудок – первая смена, гудок – вторая, гудок – третья. Раз в месяц – спуск, раз в квартал – премия, раз в год – тринадцатая. Швартовые, ходовые, сдача. Спуск корабля – общий городской праздник, народ гуляет. С детьми-жёнами на завод приходят. Утром опять гудок – и все на рабочих номерах. А-а, - повёл рукой, - ничего этого давно нет. Двадцать семь тысяч разогнали одним махом!
Прошли ещё метров сто.