Закон парных случаев
Шрифт:
Денег с меня никаких больше не взяли и даже чаю предложили, но я отказался. Видимо, они надеялись, что за чаем я расскажу им какую-нибудь леденящую кровь семейную драму.
Выйдя на набережную, я спустился по ступенькам к Неве. Прямо у ног в воде крутились жирные утки, видимо, привыкшие к подачкам. Мама рассказывала о них. Когда она училась, их почему-то называли «ректорскими утками». Вернее не этих, конечно, а их предков.
Мама… Что же она сделала? Скорее всего, ее действительно отправили в тюрьму. Или нет, это называется зона, колония? И именно поэтому я жил с бабушкой?
Заверещал телефон.
– Мартин, мы едем домой, - сказала Женя, и я почувствовал, как дрогнули руки. – Наш Палыч решил, что хватит уже копаться. Часа через полтора будем в городе.
– Жень, а ты куда поедешь? К себе?
– Да, а что?
– А если там?..
– Да не будут же они Сашку всю жизнь по всем адресам караулить. К тому же девочка, у которой я жила, на юг уехала.
– Как знать – будут или не будут.
– А что ты предлагаешь? – мрачно спросила Женя.
– У тебя поселиться?
– Давай сделаем так… - я лихорадочно соображал на ходу. – Скажи мне твой адрес. Я поеду к тебе и посмотрю, как там и что. Если все нормально, позвоню. А если не позвоню… Тогда, наверно, надо будет звать милицию.
– Хорошо. Записывай адрес. Или запоминай, - она продиктовала адрес и уточнила: - Ты где сейчас?
– На Васильевском, рядом с филфаком.
– Понятно. За час доберешься. Если до шести не позвонишь, значит, дело плохо.
На всякий случай я дозвонился до Виктора и предупредил, что еду к Жене. Он взял с меня аналогичное обещание: позвонить, если все в порядке.
50.
Как выяснилось, Женя жила на самой окраине, на улице Симонова у станции метро «Проспект Просвещения». Это был точно такой же «кораблик», как и у Виктора, только полоски на нем были не коричневые, а сине-зеленые.
Войдя во двор, я не пошел сразу к парадному, а прогулялся несколько раз взад-вперед по двору, внимательно глядя по сторонам. Ничего подозрительного. Ни мрачных личностей, ни машин с сидящими в них людьми. Сжимая в кармане шокер, я осторожно зашел в парадное и поднялся на второй этаж. Никого. Еще раз оглядевшись, я легонько подергал дверь – заперто. Позвонил раз, другой – тишина.
– Вы кого-то ищете? – спросил женский голос.
Я оглянулся. На площадке никого не было. Похоже, женщина пряталась за дверью соседней квартиры.
– Да, - ответил я, повернувшись к приоткрытой на ширину ладони двери. – Шустриных.
– Их давно уже не было. Александра месяца два не видела, и не знаю, где он. А Женя заезжала недавно, но, кажется, в экспедицию уехала. Что-то она говорила об этом.
– Скажите… Простите, как вас зовут?
– Мария Глебовна.
– Мария Глебовна, я новый помощник вашего участкового. Скажите, к Шустриным никто за это время не приходил, не знаете? Ну, может, в дверь звонил кто-то, а вы видели?
Сначала я хотел назваться участковым, но вовремя сообразил, что, во-первых, слишком молодо выгляжу, во-вторых, участковый наверняка ходит в форме и с удостоверением.
– Где-то неделю назад приходили какие-то парни, звонили в дверь, долго. Потом ногами колотили. Уже поздно было. Я сказала, что милицию вызову. Они крикнули, чтобы я заткнулась, пока жива. Так и сказали: «Заткнись, пока жива, старая задница». Но ушли.
– Больше вы их не видели? Может быть, во дворе, на улице?
– Нет. Я, конечно, их в глазок толком не рассмотрела, но они такие были… знаете, бритоголовые, накачанные. Если б увидела что-то похожее, заметила бы.
– Спасибо.
Я спустился во двор, позвонил Жене и Виктору, что все в порядке.
– Тебе звонил какой-то парень, - сказал Виктор. – Или мужик, не знаю.
И снова во рту моментально пересохло. Кто мог звонить мне на городской телефон бабушки? Все люди, с которыми я общался в Петербурге, от врача до следователя, знали номер только моего мобильного. Пожалуй, это мог быть только один человек.
– Именно мне? – уточнил я. – Он меня просил позвать?
– Да, так и сказал: «Можно Мартина к телефону?». Я сказал, что ты будешь вечером.
– Спасибо, Витя, - вздохнул я. – Думаю, придется мне переночевать где-нибудь в другом месте.
– Останешься у Женьки? – не понял он.
– Не знаю. Вряд ли. Просто после того, как ты оповестил неизвестно кого, что я вернусь вечером…
– От ёшкин кот! Прости, Мартин, я как-то не подумал. Может, тебя встретить?
– Не надо. Придумаю что-нибудь. Я перезвоню.
Устроившись на скамейке у парадного, я ждал Женю и думал, что делать. Попроситься переночевать у нее? С одной стороны, мне было бы спокойнее, что она не одна. Но с другой… М-да… Тяжело это будет, ой как тяжело. Вернуться? Вот уж не знаю, смогу ли отбиться от убийцы даже с шокером, если он набросится на меня из засады.
– Привет!
Я поднял голову. Рядом стояла Женя – все в тех же черных джинсах с дырками на коленках, в черной футболке и высоких армейских ботинках. Кажется, такие называются берцы. Только рюкзак выбивался из стиля – он был темно-синим с оранжевыми полосками. Ремни немного задрали футболку, из-под нее выглядывала розовая полоска шрама на боку. Мне безумно захотелось коснуться ее, но я сдержался.
– У нормальных готов шрамы на руках, а у меня на боку, - усмехнулась Женя, сообразив, куда я смотрю.
– А почему у тебя нет на руках? – спросил я, снимая с ее спины рюкзак. – Неужели ни разу не резала вены?
– Как тебе батя сказал, я девочка из воскресной школы. Хотя и не слишком прилежная ученица. И вообще, война войной, а обед по расписанию. Смерть – это, конечно, возвышенно и к тому же главное событие в жизни каждого человека, но торопить ее меня как-то не тянет. Я еще не готова. А просто так людей пугать – нет, это не для меня. Я же понимаю, что сначала за тебя испугаются, а потом, когда испуг пройдет, просто надают по мордасам. Чтобы неповадно было. И пошлют в задницу. Разве нет?