Закон постоянного невезения (Невезуха)

Хмелевская Иоанна

А может, она что-нибудь видела?

— Кто?

— Уборщица.

Бежан все это время размышлял, и выводы выкристаллизовались у него сами собой. Доминика Иза Брант ещё могла бы убить, а вот Михалину Колек — никоим образом. Можно было бы принять версию о случайном преступнике, который болтался по кладбищу, но случайные преступники обычно нападают с целью грабежа, а у Михалины Колек никто ничего не забрал, даже сумочку не вырвал, сумочка лежала под ней. Поэтому мотив нападения должен быть иным, и тут возникает вопрос: кому эта баба

сказала, что едет на кладбище в столь позднее время?

— Уборщица в любом случае под рукой, так что допросим её сразу же, — ответил он на последний вопрос Роберта. — А что она вообще тут делала? Все уборщицы и садовники, как правило, работают с утра, а не по вечерам.

— Здесь её допросим или в управлении?

— Здесь. Может, она сумеет на что-то указать пальцем?

Кладбищенская уборщица оказалась нормальной женщиной среднего возраста, не пугливой, не болтливой и вполне рассудительной. Никакого криминала за ней, по всей видимости, не было, так что отвечала она на все вопросы охотно и подробно.

Да, как правило, они начинают свою работу как можно раньше, сразу же после восхода солнца, но бывает, что она затягивается до самого вечера, если, к примеру, мешают похороны. На этот раз она сделала днём перерыв, так как к ней домой должен был прийти слесарь-водопроводчик: унитаз у неё потёк.

Слесарь был, сделал все, что требуется, а на кладбище она вернулась из-за цветов. Проверила, принялись ли они после вчерашней посадки, прибралась вокруг и, как обычно, прошла между могилами напрямик — так было короче. Ну и наткнулась на эту женщину в трауре. Не могла же она её так оставить!

Бежан спросил обо всех, кого она здесь сегодня видела и слышала.

— Под вечер-то тут мало кто ходит. Бывает, что люди на своих могилах до самого закрытия сидят, но таких мало. Хотя летом больше. А пораньше-то здесь всякие ходили.

— Нет, скорее попозже. После семи.

— Ну, на часы я не смотрела, но позже всех только один прошёл, мужчина, я как раз розы опрыскивала, от тлей, а он бежал, как на пожар. Поэтому я его и заметила.

— Он пришёл или уходил?

— Уходил, к воротам бежал. На других я даже и не смотрела, потому что такого… Как бы это…

Она смутилась, но Бежан продолжал настойчиво смотреть на неё с немым вопросом, поэтому она постаралась поточнее выразить свою мысль.

— Не знаю, как это сказать, ну, в общем, таких, которые крадут, скажем, цветы или рюмки или ещё что, этих как-то можно отличить. Не знаю как, но можно. Так вот, таких как раз не было. Один только этот, который бежал, на кладбище ведь мало кто так спешит, а ещё, странная вещь — у него цветы были.

Бежан слегка удивился — Ну и что, что цветы? Большинство людей приносят цветы с собой на кладбище.

— Приносят, а не уносят А он с цветами возвращался к воротам. Да ещё такой большой букет, почему я и запомнила. Иногда ведь случается, что кто-то придёт на могилку и не найдёт её, но тогда уж кладут на

какую-то другую. А так чтобы кто-то их обратно домой забирал, такого ещё не было. Я во всяком случае никогда не видела.

— А как он выглядел?

— Обычно, человек как человек. Не слишком молодой, не старый, кто его знает?.. Лет сорок ему вроде как было, а может, и чуток побольше. Я лучше скажу, чего не было. Не бородатый, не лысый, не толстый и не худой. Хотя я бы сказала, что в теле.

Ну и все. Больше ничего не скажу, потому что пришлось бы выдумывать.

Бежан с Гурским вынуждены были ограничиться этой информацией: были разные типы, а один бежал.

С цветами. И все.

Немедленное вскрытие, которого сумел добиться Бежан, показало, что Михалину дважды ударили в тыльную часть головы каким-то предметом, который более всего напоминал молоток для отбивания мяса. Молотки для отбивания мяса обычно на кладбище не валяются, так что это было предумышленное убийство.

— Шут бы побрал все эти изобретения, — огорчённо сказал Гурский. — Говорят, раньше можно было проследить каждый телефонный звонок, а теперь что?

По сотовым ещё ведётся учёт, а уж стационарные — хоть головой об стенку бейся. То есть количество звонков — пожалуйста, но где же номера?

— Да уж, эта Иза Брант мне подходила просто идеально, — вздохнул в свою очередь Бежан. — Но к Колек её никак не пришьёшь, да и в отношении Доминика я тоже начинаю сомневаться. Ты же знаешь, я не люблю выстраивать концепций, пока не узнаю всех фактов, но тут все прямо-таки само складывалось. Теперь-то понятно, что, к сожалению, дело, видимо, серьёзное, так что придётся нам копаться в бумагах. Хотя парочка вопросов у меня к ней осталась…

16

Парочка вопросов у него оставалась и к Лукашу Дарко, который прямо из Млавы вернулся домой.

Бежан с Гурским нанесли ему визит, позволив себе по пути сделать несколько очаровательных предположений, которые, впрочем, сразу же пошли коту под хвост.

— Когда она мне сказала, что во Владиславове именно Дарко отключил ей охранную сигнализацию, я едва сдержался, — грустно говорил Бежан. — Она же не дура, эта женщина, дура бы открещивалась от этого знакомства, а она — пожалуйста, сама подсовывает. Я-то думал, что они могли быть сообщниками; не слишком оригинальная мысль, и все же. Убийство по личным мотивам, вот тебе и преступники.

— А Колек все испортила, — подтвердил Роберт.

— Но ты уверен, что Дарко был в Млаве?

— К сожалению, да. Дорожная полиция видела его ещё до Плоньска. То есть, если смотреть с нашей стороны, то за Плоньском.

— Жаль.

— Конечно. Он бы нам подошёл. Да и сюда — тоже. Михалина Колек свидетельствует против Изы Брант, поэтому Дарко убирает её как раз тогда, когда у Брант есть алиби…

— Но они же не могли знать, когда мы у неё будем.

— Следили за нами и за Михалиной…