Закон семи
Шрифт:
— А ты не боишься… — начал один из парней, но Прохоров перебил:
— Если бы я боялся, то не стоял бы здесь, это во-первых. А во-вторых, вы что, серьезно решили, что я не подготовился к встрече?
Разговоры прекратились, я слышала лишь сопение да звук, с которым падала в яму земля. И боялась лишь одного: что упаду в обморок. Но происходящее было до того нелепым, превышающим даже самые буйные фантазии, что мозг отказывался его воспринимать, и до обморока не дошло. Прохоров стоял, облокотившись на ограду, и наблюдал за парнями, а те работали сноровисто, как видно, желая поскорее убраться отсюда. Не знаю, сколько
— Идемте, — сказал он отрывисто и взял меня за руку.
Через несколько минут мы оказались в машине. Прохоров завел мотор и опять как-то странно посмотрел на меня:
— Чего вы молчите? — спросила я. Он не ответил. — Тела моего отца там нет. И именно это вы хотели выяснить?
Он со вздохом посмотрел на меня.
— Я ведь уже не раз вам говорил, что самое простое решение не всегда самое верное. Вот и сейчас: не спешите…
— Я не понимаю, что происходит, — жалобно сказала я, не выдержала и заревела.
— Господин Мухин, насмотревшись детективов, решил, что кинжалы кто-то из родственников вашего отца спрятал в его могиле. Похоронил тайну, одним словом. Чушь, но людям и не такое приходит в голову.
— Почему вы думаете, что парни — люди Мухина?
— Просто предположение, — пожал он плечами. — Уверен, в ближайшее время мы все узнаем.
— Но… Почему вы не сообщили в милицию? Ведь вы догадывались о том, что произойдет?
— Причин несколько, — нахмурился мой спутник. — Вы ведь не горите желанием объяснять, почему вместо захоронения там оказались камни? — Только я собралась возразить, как он продолжил:
— К тому же Мухин не тот человек, кто нам нужен.
— Не тот, кто нам нужен? — переспросила я.
Прохоров взглянул на меня с сожалением, достал носовой платок и протянул мне:
— Я с самого начала был против того, чтобы вы во всем этом участвовали. Матюша старый дурак и пьяница! — сердито добавил он, потом обнял меня и осторожно поцеловал.
Я отстранилась, но совсем не потому, что он был мне неприятен.
— Я хочу остаться, — сказала я тихо. — Надо привести могилу в порядок.
Прохоров возражать не стал. До рассвета мы так и просидели в машине. Когда солнце поднялось над рекой, мы отправились на кладбище. Могила выглядела ужасно — крест наклонился, загубленные цветы, перемешанные с землей, вызывали острую жалость. Кое-как мы смогли привести могилу в порядок, чтобы у местных жителей, заглянувших сюда, не возникло вопросов, а заодно не пошла гулять по округе легенда об оживших мертвецах или гробокопателях.
Вернувшись в квартиру Прохорова, я сразу же позвонила маме. Я не знала, как начать разговор с ней, но она почувствовала мое состояние и испуганно спросила:
— Что случилось?
Ощущение было такое, будто я ступаю по тонкому льду, который идет трещинами. Еще шаг — и я окажусь в ледяной бездне.
— Мама, кто-то раскопал могилу отца.
— Что? Я не понимаю.
— Мама, ты должна мне кое-что объяснить.
— Я? Славик, что там у вас происходит? Я завтра же выезжаю…
— Гроб был пустой, — перебила я. — То есть в нем были только камни. Ты ведь знала об этом?
— О, господи… Бабке сообщили?
— Мама,
— Ради бога, успокойся. — Она глубоко вздохнула, а когда опять заговорила, голос ее дрожал:
— Не уверена, поймешь ли ты… Ты знаешь, как твоя бабка любила сына, твоего отца. Она не могла смириться с его гибелью. Она ничего не хотела слышать и ждала его. Каждый день ждала. Иногда я даже думала: она спятила. А ведь никакой надежды уже не осталось. И я решила: если было бы место, куда она могла прийти, поплакать о нем.., если бы она знала, где он похоронен…
— Но как тебе это удалось?
— Прошло пять лет, все считали его мертвым… Не думай, что мне было легко. В общем, удалось. Надо было оформить тебе пенсию, мне выдали свидетельство о его смерти, и я.., я отговорила бабку ехать на опознание, сказала, что все сделаю сама. Она мне поверила. И в конце концов смирилась с его смертью. Я хотела, как лучше. Для всех. Она знает? — спросила мама тихо.
— Нет.
— Но кому вздумалось вскрывать могилу? — немного успокоившись, спросила она.
— Понятия не имею.
— Ты чего-то не договариваешь. Мне приехать?
— Может быть, позже.
— С тобой все в порядке?
— Да. Езди не считать… Значит, никого из них так и не нашли?
— Никого. Твой отец погиб, и где его могила, мы уже никогда не узнаем. С этим надо смириться. Ты меня слышишь?
— Конечно, мама.
Она продолжала допытываться, кому могло прийти в голову раскопать могилу, и как об этом, мягко говоря, странном событии узнала я. Потом спросила, приведена ли могила в порядок, напомнила о необходимости держать все в тайне от бабки. В свою очередь, я на ходу сочинила историю, что кто-то из местных заметил возню на кладбище и поднял тревогу, это спугнуло злоумышленников, а утром сельский участковый позвонил мне. Вряд ли ее удовлетворил мой рассказ, но она решила не настаивать. Теперь вопросов у меня стало еще больше. Хотя вроде бы все ясно: мама из лучших побуждений устроила похороны исчезнувшего мужа, а бабка, должно быть, о чем-то догадывалась, но молча приняла правила игры.
Прохоров наблюдал за мной, сидя в кресле. Разговор по телефону он слышал. Прошло уже полчаса, а он не сказал ни слова.
— Я, пожалуй, лягу спать, — бросила я, удаляясь в свою комнату.
«Почему я так напугана? — ворочаясь в постели, пыталась я найти ответ. — Ведь, кажется, все логично, поступок моей матери вполне объясним. Так что же мучает меня? Я должна поговорить с бабушкой, — поняла я. — Вот что меня пугает. Не сам разговор. Нет… У мамы все эти годы была своя тайна, а бабка, возможно, молчала о другой». Тут я с удивлением поняла, что готова разрыдаться, и в самом деле заплакала. Я плакала об отце, которого никогда не знала, чья жизнь и чья смерть остались для меня загадкой.
Из тяжких раздумий меня вывел звонок мобильного. Мужской голос звучал весело и нагловато.
— Ярослава Анатольевна?
— Господин Мухин? — ответила я. Это была лишь догадка, но она оказалась правильной.
Собеседник на мгновение замолчал, должно быть, собирался с мыслями.
— Прошу меня извинить за то маленькое недоразумение, что произошло сегодня.
— Это недоразумение, как вы выразились, уголовно наказуемо.
— Но вы не заявили в милицию? Уверен, вы не хотите, чтобы там кое-что узнали?