Закон сохранения вранья
Шрифт:
– Ося! Ползи в клевер! – шепотом приказала та.
– В сущности, – заявил Рыськин, послушно работая локтями, – ты могла бы найти более подходящее место для объяснения. Я не привык ухаживать за женщиной в антисанитарных условиях.
– Ося, заткнись!
– А ты закрой мне рот поцелуем!
Вероника застонала и зажала ему рот рукой. Ося вытянул губы трубочкой и звонко чмокнул ее в ладонь.
– Доставай пистолет! – прошептала Вероника ему в самое ухо. – Нас хотят убить!
– Ап! – в ответ на это сказал Ося и сощурился. – Чхи! Ап...
Седой тем
– Ося! – заплакала Вероника. – Где твой пистолет?
– Чхи! – громко сообщил Ося и уткнулся носом в землю.
В это время на дороге показался грузовик. Следом за ним ехал «газик», а в хвосте плелась побитая временем «Газель».
Вероника начала судорожно обшаривать Осино тело и наконец достала оружие. Грузовик был еще далеко, а седой близко.
– Ап... – снова начал Ося.
Говорил он свое «ап» и «чхи» так громко, что седой мог ориентироваться по его голосу без всякого труда. Вероника чертыхнулась про себя и поползла в сторону. Счастье, что трава такая высокая и густая!
Кавалькада машин была уже совсем близко, когда седой обнаружил Осю. Он расставил ноги на ширину плеч и вытянул в его направлении руку с пистолетом. В этот миг Вероника, которая уже обошла седого с тыла, вскочила на ноги. К счастью, шум на дороге помешал ему услышать шорох и догадаться о ее манипуляциях.
– Кия! – крикнула Вероника и размахнулась.
Поскольку она умела пользоваться пистолетом исключительно как холодным оружием, седой тотчас же получил хороший удар рукояткой по голове. Он глухо ухнул и осел на землю.
– Ося! – крикнула Вероника, кидаясь к своему телохранителю. – Ося, я побегу, грузовик остановлю! А то вдруг тот «Москвич» еще не уехал? Развернется, и опять!
– Ап... – ответил Ося и закончил свою мысль тотчас же: – Чхи! – После чего ударился лбом о землю с такой силой, что во все стороны полетели комочки.
– Ося, возьми себя в руки! – топнула ногой Вероника, косясь на бездыханного седого.
– Я за-ды-хаюсь... – прошелестел Рыськин.
– Чего-о? – наклонилась к нему Вероника. – Тебя что, ранили? Он в тебя попал?!
– У беня аллергия да клевер! – простонал Рыськин и добавил: – Ап... Чхи! Я дичего де вижу!
Вероника взяла его за волосы и оттянула голову назад. Лицо было красным и распухшим, из глаз ручьями текли слезы.
– Господи боже мой! – закричала она и бросилась с поля вон, рассчитывая остановить какую-нибудь из машин. Но те, не доезжая до них, свернули куда-то в сторону. Видимо, там имелась еще одна дорога, которую не было видно издали.
Тогда Вероника вернулась к Рыськину и попыталась поднять его, чтобы вывести из клевера, однако он полностью потерял ориентацию в пространстве. Вероника принялась тащить его за ноги и кое-как стащила в кювет. Дальше дело не пошло.
– Ося! У меня просто не хватит сил! – стенала она, слушая хрипы Рыськина.
И тут судьба улыбнулась ей, послав ярко-желтую легковушку, которой управлял крепкий молодой мужик в вельветовой кепке.
– А ну-ка, давай, братан! –
Вероника выхватила из «Жигулей» свою сумочку, заперла их и, забравшись на заднее сиденье желтой легковушки, достала мобильный телефон.
– Матвей! – гневно крикнула она в трубку, едва услышала знакомый голос. – Это черт знает что!
– Что? – обалдело переспросил Каретников, который в настоящее время сидел в пражском кафе и наслаждался пирожными. – Что случилось, девочка моя?!
– Ты нанял для меня телохранителя! – надрывалась Вероника.
– Нанял, – согласился Каретников, стряхивая крошки с галстука. – И что?
– Он разваливается на кусочки!
– В каком смысле?
– Матвей, он страшно болен!
– Господи, чем?
– Он болен списком! ОРВИ и диарея у него были с самого начала. Потом добавилась клаустрофобия! Теперь выясняется, что у него аллергия на клевер!
– А что вы делали в клевере? – недовольно поинтересовался Каретников.
– Прятались от киллера!
– От какого киллера? – у того дрогнул голос.
– От седого, стриженного бобриком. Мне пришлось ударить его по башке и оставить на поле, потому что Рыськин, твою мать, начал задыхаться!
– Вероника, деточка, ругаться тебе совсем не идет.
– Когда ты прилетишь, Матвей? – спросила Вероника, переходя с гневного тона на жалобный.
Ей хотелось спрятаться от неприятностей. Любой ценой. Матвей – тот человек, за которого она согласилась выйти замуж. И он небезразличен ей. Но самое главное – он никак не связан с убийством в доме отдыха «Уютный уголок» и у него нет трехцветных ботинок, похожих на те, что носит Тарас Шульговский.
– Родная моя, успокойся! Я не знал, что все так ужасно! Ты ничего мне не говорила!
– Потому что ты не спрашивал!
– Я прилечу во вторник, – решительно заявил Матвей. – Хотя должен был остаться здесь до пятницы. Ты встретишь меня в аэропорту? Я скажу Дьякову, чтобы он заехал за тобой. Он предварительно позвонит, хорошо?
Закончив разговор, Вероника расплакалась. Ося хрипел на переднем сиденье. Мужик в вельветовой кепке не обращал на него никакого внимания. У него орало радио, и он вместе с ним в полный голос исполнял игривую песню, припев которой звучал весьма современно: «Я согласна за Шойгу даже в тундру и в тайгу. А за Путиным на Север без колготок побегу!»
Рыськин остался в местной больнице, а Вероника выложила мужику в вельветовой кепке целое состояние за то, чтобы он довез ее до Москвы. Дома она приняла душ, поела, немного побегала по комнате, заламывая руки. Что она могла предпринять? Завтра воскресенье – пустой день, никто не работает. Придется ей сидеть дома. После того, что случилось, ездить в одиночестве по городу было страшно.
Но когда наступило утро понедельника, позвонил Рыськин и сказал, что у него случился астматический приступ и чтобы скоро она его не ждала. Вздохнув, Вероника села перед телефоном и набрала домашний номер Казарюка.