Закон тридцатого. Люська

Туричин Илья Афроимович

И в институте Петр был прилежен, но как-то тушевался, старался не оказаться на виду. Выше взлетишь — больнее падать. Так бы, наверно, и прожил он жизнь тихо, вприпрятку, если бы не два события.

Сначала в квартире появились новые соседи — Сергей Степанович в военной форме с одной «шпалой» в петлице, светленький, стриженный под бокс, с расплывчатым бабьим лицом, его жена Оксана Матвеевна — громоздкая, черноглазая, бойкая на язык, и дочь Наташа, тихая, светленькая в отца, с материнскими темными глазами.

Она была младше Петра года на три.

А вскоре в бою с белофиннами под станцией Пери погиб Пискарев-старший. Получив извещение о гибели мужа, мать Петра всю ночь просидела на кухне. Ее не тревожили. Понимали — переживает. Утром Петр застал мать спящей на табурете все в той же горестной позе, со склоненной головой и опущенными на колени руками.

— Мама, уже утро. Мне в институт пора.

Она не ответила.

— Поставь чайник.

Петр тоже плохо спал ночью, ворочался. Думал, но не столько о погибшем отце, сколько о том, как сложится их с матерью жизнь. Мать не работала, сам Петр учился на третьем курсе в педагогическом. Заработка отца хватало на семью. И вот он погиб. Хорошо, если матери дадут пенсию. А могут и не дать, ведь она не старая, способна работать.

— Поставь чайник, мама, — повторил Петр.

Мать посмотрела на него непонимающе:

— Что-то Анисим сегодня задерживается на работе.

Петр отшатнулся.

— Мама, о чем ты говоришь, мама?

Она не ответила, поднялась с табуретки, взяла кастрюлю, подставила ее под кран. В дно звонко ударила струя воды. Кастрюля быстро наполнилась, вода стала переливаться через край, заполнять раковину. А мать стояла возле, смотрела на воду, и губы ее что-то шептали.

Петр в страхе бросился к соседям.

На кухню вышел Сергей Степанович в галифе на подтяжках и в шлепанцах на босу ногу. Вода переливалась через край раковины на пол. Он закрыл кран. Взял неподвижно стоящую женщину за плечи, усадил на табурет. Она села покорно, сказала:

— Что-то сегодня Анисим задерживается на работе.

Сергей Степанович посмотрел ей в глаза, покачал головой.

— Звони в «скорую», Петруха. Скапустилась твоя мамаша. Разума, видишь, лишилась с горя.

В дверях стояли испуганные Оксана Матвеевна и Наташа.

— Может, обойдется? — спросил Петр неуверенно.

— Надо вызвать. Видишь, кран не закрыла, а может и примус перекачать, взорвется. Мало ли что может наделать человек не в себе. Отлежится — вернется. Звони.

Приехали санитары. Увезли мать. В этот день Петр не пошел в институт. Бродил по городу. Думал.

Через неделю кончились деньги. Зашел к соседям занять до стипендии.

Сергей Степанович отослал жену и дочь на кухню, усадил Петра за обеденный стол, сам сел напротив, положил локти на клеенку.

— Худо, Петруха?

Петр только голову опустил.

—

А будет еще хуже. Комнату отберут. Зачем тебе одному две комнаты? Знаешь, как с жилплощадью… Такие дела… — Он вздохнул.

— Что же делать, Сергей Степанович?

— Не знаю, Петруха, не знаю… Да и жить тебе будет туговато. Институт бросать придется. На работу устраиваться.

Помолчали. Сергей Степанович с интересом рассматривал Петра.

— Ну, на работу я тебя устрою. Биография у тебя чистая, отец геройски погиб. Дед был мелким ремесленником. По материнской линии тоже все благополучно. Комсомолец. Так?

— Откуда вы все знаете?

— Соседи ведь, — уклончиво ответил Сергей Степанович. — На работу я тебя устрою.

— Спасибо.

— Не за что. Все мы люди-человеки. А вот комнату жалко. Жениться бы тебе! — неожиданно сказал он.

Петр улыбнулся.

— Куда уж! Самому бы свести концы с концами.

— Работа будет. А комнату отберут.

— Жениться, Сергей Степанович, надо иметь на ком. А то взвоешь!

— Это верно. Это верно, — согласился Сергей Степанович. — Можно и взвыть, и света божьего не взвидеть. А ты б к моей Наташке посватался.

Петр испуганно посмотрел на него.

— Не нравится? А ведь ничего девка! И семья у нее неплохая… Или семья не нравится?

— Нет, отчего ж… Только ведь любовь должна быть.

Сергей Степанович захохотал, перегнулся через стол, хлопнул Петра по плечу.

— А как же без любви! Любовь, Петруха, первое дело. Будет любовь! И квартира вся — наша! Понял? Конечно, неволить и уговаривать в таких делах немыслимо. Но все ж подумай. Лично я свою Наташку за тебя отдам. Ты парень наш, советский. Биография у тебя чистая.

Снова помолчали.

— Как-то неожиданно… — проговорил наконец Петр.

— А в жизни нашей, Петруха, все неожиданно. Подваливает — бери. Счастье — оно как птица. На одной ветке не сидит. Порхает. Его лови — и в клеточку! И дверцы не открывай. Тогда оно твое. Ты что вечером делаешь?

— Ничего.

— Вот и пригласи мою Натаху в кино, что ли. Денег я тебе одолжу. Приглядись. Спешить не надо. Но и комнату не прозевай. — Он подошел к двери, приоткрыл ее. — Эй, бабы, куда запропастились?

Из кухни пришли Оксана Матвеевна и Наташа.

Петр украдкой глянул на девушку; она показалась ему излишне бледной и не очень-то красивой. Вот только глаза разве…

— Наташа, тебя Петр Анисимович пришел в кино приглашать. Пройдись, дочка, пройдись, нечего дома сиднем сидеть.

Наташа покорно кивнула и ушла в прихожую одеваться.

Через две недели молодые поженились. Сергей Степанович устроил Петра на работу в колонию для малолетних.

В квартире долго перетаскивали мебель с места на место.