Закон вечности

Думбадзе Нодар Владимирович

Хелая достал из папки еще один лист и продолжал:

– 17 сентября в 3 часа дня в подъезде No 2 дома, в котором расположен универмаг "Богатырь", состоялась встреча Калояна и Цуладзе. По заявлению Калояна, Цуладзе отказался от денег под тем предлогом, что якобы редактор требует изучения дела и опубликования материала в газете.

– Простите, уважаемый Шалва, а вам было известно, что заявление Калояна не соответствует действительности?
– спросил ответственный секретарь редакции.

– Нет, тогда у нас еще не было под рукой анонимки с резолюцией редактора.

– Выходит, что во время всей этой операции сам редактор находился под подозрением?

–

Нет, ни на одну минуту. Ведь Цуладзе говорил, что именно редактор настаивает на расследовании дела.

– Зачем, по-вашему, понадобился Цуладзе такой ход?

– Для повышения ставки.

Ответственный секретарь умолк. Хелая продолжал:

– Спустя десять дней мы повторили эксперимент. Свидание было назначено на территории Черепашьего озера в одном из домов этнографического музея под открытым небом. И опять Цуладзе не взял деньги, ссылаясь на тот же мотив... Хотя и обещал Калояну, что постарается уговорить редактора переслать письмо в Министерство внутренних дел. А дальше Калоян сам должен был хлопотать... Двадцать седьмого октября, зная, что редактор находится в командировке и Цуладзе будет действовать смелее, мы провели еще один эксперимент. И на этот раз наши ожидания оправдались. В десять часов утра в здании редакции Цуладзе взял у Калояна деньги!

– И это доказано?
– спросил инструктор ЦК.

– Доказано, Деньги у Цуладзе изъяты. Он признался. Но вчера он изменил первоначальное показание и заявил, что он взял деньги взаймы. Хелая закрыл папку.

Бачана сидел за столом, как пораженный громом, и молчал.

– Уважаемый Шалва, - заговорил он наконец, - вы сказали, что Цуладзе дважды отказывался от денег и взял их лишь во время третьей встречи с Калояном. Объясните мне, пожалуйста, зачем нужно было повторять этот эксперимент трижды? Разве нельзя допустить, что человек образумился, осознал свою ошибку и отказался от преступного намерения? Вы не подумали об этом?

– Вы не знакомы со спецификой нашей работы и стараетесь объяснить дело благородными соображениями. Но это не так, как вам кажется... Если б Цуладзе не стал с самого начала торговаться с Калояном, быть может, и мы поверили бы в его порядочность. Он же явно тянул дело с целью повышения ставки!

– Но ведь Калоян принес ему точно назначенную сумму? Зачем же он отказывался?

Хелая заерзал на стуле.

– Мне все же кажется, что Цуладзе повышал ставку. Потом, мы трижды испытали его.

– Не знаю, что вы называете испытанием. По-моему, это соблазн.

– Наша цель заключается в искоренении преступности!
– заявил твердо Хелая.

– Я думал, что ваша цель заключается в разоблачении, а не в искушении!
– ответил Бачана. Сообщи вы мне вовремя обо всем, я снял бы Цуладзе с работы и преступление было бы предотвращено.

– Уважаемый Бачана, у нас нет времени и возможности ласкать и обхаживать взяточников!

– А Калояна?

– Дело Калояна изучает другая группа... И вы знаете, что ждет его, если указанные в анонимке факты подтвердятся...

– Благодарим вас за информацию, уважаемый Шалва!
– сказал Бачана, вставая. Хелая попрощался со всеми и быстро покинул кабинет.

– Что скажете, товарищи?
– обратился секретарь парткома к присутствующим.

– Разрешите?
– поднял руку заместитель редактора.

– Прошу!

Заместитель встал, перебрал лежавшие перед ним бумаги. Видно, он заранее готовился к выступлению, и тем не менее он был взволнован.

– Здесь присутствует представитель Центрального Комитета, и это обязывает меня как коммуниста быть до конца откровенным. Сегодня мы, конечно,

исключим Цуладзе из рядов партии, но это должно было случиться значительно раньше, не будь у него в лице нашего редактора сильного покровителя и протектора... Цуладзе покрыл грязью святое имя советского журналиста! Вся наша редакция сегодня скомпрометирована в глазах общественности! Поэтому я повторяю: вся ответственность за происшедшее ложится на товарища Рамишвили. Рамишвили сам привел своего друга Цуладзе в редакцию, хотя у него не было никаких заслуг, покровительствовал ему до последнего дня, да и сегодня, если вы заметили, старается оправдать его... Именно благодаря такой "воспитательной" работе редактора мы оказались в столь неприглядном положении... Что, в конце концов, представлял собой этот Цуладзе?! Плохой друг, - хотя я никогда не принадлежал к числу его друзей, - плохой сын, плохой брат, плохой отец, бездарный литератор и, что самое главное, взяточник!.. Вот кто такой Цуладзе! Я всегда был против его прихода в редакцию, и он не пришел бы к нам, будь я редактором... Я в свое время заявил и в Центральном Комитете, и в Министерстве внутренних дел, что Цуладзе взяточник. Поэтому я снимаю с себя всякую ответственность и требую возложить ее целиком и полностью на товарища Рамишвили.

Заместитель достал из кармана белоснежный платок, вытер вспотевший лоб и подбородок, затем осторожно приподнял отутюженные штанины и сел.

Пока говорил заместитель, перед мысленным взором Бачаны пробежали его студенческие годы Вспомнил Бачана, как они дружили - он, его нынешний заместитель и Цуладзе, как выступали на студенческой сцене, как собирались в университетском клубе, как делили последний кусок в студенческой столовой, прозванной "Рестораном "Наука", как ходили на экскурсии на Удзо и Шиомгвиме*, как втроем влюбились в одну девушку... Вспомнил все это Бачана, и захотелось ему плакать, плакать так громко, чтобы услышали его плач все, кто помнил их молодость...

_______________

* Ш и о м г в и м е - древний монастырь в окрестностях Тбилиси.

– Кто еще хочет высказаться?
– спросил секретарь парткома.

– У меня вопрос к товарищу Гиви!
– сказал литсотрудник.

– Какой вопрос?
– удивился заместитель.

– Вот ты Сказал, что знал Цуладзе как взяточника. Сколько лет ты знал об этом?

– Пять, шесть!
– ответил заместитель не задумываясь.

– Почему же ты в прошлом году дал ему рекомендацию для вступления в партию?

Заместитель побледнел, облизал пересохшие вдруг губы и проговорил:

– Вопрос не по существу... Во-первых, я не могу помнить, кому и когда давал рекомендации, а во-вторых, рекомендации для вступления в партию или заграничной поездки даются чаще всего формально...

– Гиви Давидович, это вы говорите шутя или серьезно?
– спросил изумленный инструктор ЦК.

– А что, вы помните всех, кого рекомендовали в партию?
– задал ему в свою очередь вопрос заместитель.

– Разумеется! Как же иначе!
– развел руками инструктор.

– У меня вопрос, - сказал секретарь парткома.
– Допустим, ты не помнишь, когда давал рекомендацию Цуладзе. Но почему же ты месяц тому назад поехал вместе с ним в командировку, зная, что он взяточник и разбойник?

– Не мог же я отказаться от поручения редактора!

– При чем редактор! Он тогда был в отпуске! Ты сам выписал командировку и себе и Цуладзе!

– Да, я поехал с ним, чтобы не допустить возможных злоупотреблений с его стороны!
– выкрутился заместитель.

Литсотрудник громко захохотал. Секретарь постучал карандашом.