Законность
Шрифт:
Дифференциация Вопроса об идентичности и Вопроса о последствиях важна для построения правовой теории, так как первый говорит, чем является тот или иной объект или явление, например что делает воду – водой, а право – правом, а не чем-то еще. За последующие выводы отвечает второй вопрос – что следует из того факта, что нечто является правом. Предлагаемые Шапиро вопросы опираются на одну из важнейших философско-правовых дискуссий о разделении права и морали, сущего и должного, а также на «Тезис о разделимости» (Separability Tesis), который автор трактует как отсутствие необходимой связи между законом и моралью. Исходя из этой позиции Шапиро разделяет моральные и социальные факты и утверждает, что необходимое свойство права заключается в том, что само существование права и его содержание в конечном счете определяются только социальными фактами (что и делает правовую теорию Шапиро позитивистской).
Загадка возможности и вызов Юма – теоретические барьеры, преодолев которые, можно судить об истинности правовой теории. Парадокс, который Шапиро называет загадкой
Теории Остина и Харта много значат для юриспруденции, так как являются, согласно Шапиро, незакольцованными (noncircular) теориями. То есть данные философы предлагают такие правовые концепции, которые не дают им уйти в регресс бесконечности или замкнуться в порочный круг в поисках окончательной (ultimate) нормы или окончательного органа власти (authority). Шапиро называет это классической проблемой курицы и яйца. Остин считает, что источником законных полномочий является суверен, издающий команды и приказы, которого, с легкой руки Харта, начали называть «вооруженным грабителем». Сам же Харт полагает, что подобным «окончательным» характером обладает правило признания. Тем не менее несмотря на то, что обе теории не являются закольцованными и останавливают регресс правовых оснований, предлагая решения загадки возможности, эти решения, по мнению Шапиро, неудовлетворительны.
Остин основывает следование командам суверена на привычке подчинения, которая не может обеспечить преемственность законодательной власти и постоянство закона. Шапиро подчеркивает, что «средство Остина от загадки возможности хуже, чем сама болезнь», а правило признания Харта, в конце концов, является социальной практикой среди должностных лиц. Теория практики Харта (отождествление социальной нормы и социальной практики), считает Шапиро, ошибочна и потому не способна разрешить «Загадку возможности». Хотя идея вторичных правил, к которым относится норма признания, продвинула юриспруденцию вперед, а «основы подхода Харта верны», конкретные способы доказательства Харта происхождения вторичной нормы из практики несостоятельны. Шапиро утверждает, что Харт допускает «категориальную ошибку»24, потому что социальные правила не могут быть сведены к социальным практикам, так как правила и практики принадлежат разным метафизическим категориям. Правило – это потенциально бесконечный абстрактный объект, который вы «не можете видеть, слышать или пнуть», а практика – конечная деятельность, события прошлого. Более того, не все социальные практики порождают социальные правила.
В качестве другой трудности теории права Шапиро называет «вызов Юма» (Hume’s Challenge), основанный на изложенном Давидом Юмом принципе (также используются термины «гильотина Юма» и «закон Юма»), утверждающем невозможность перехода суждений со связкой «есть» (дескриптивных) к суждениям со связкой «должен» (нормативных) исключительно на основании логики. И Остин, и Харт пытались ответить на этот вызов. Для наглядности тезиса Шапиро предлагает три схемы. Схема НИНО (NINO – Normative In Normative Out) предполагает, что из нормативного суждения должно следовать также нормативное. Данный вариант подходит для нормативного обоснования, но не для правового. Схема ДИНО (DINO – Descriptive In Normative Out), нарушая закон Юма, предусматривает возможность вывода нормативного из дескриптивного, а также схему ДИДО (DIDO – Descriptive In Descriptive Out), которая считается наилучшей для доказательства верности позитивистской теории и для преодоления вызова Юма. ДИДО выводит дескриптивное суждение из дескриптивного. Остин считал, что его позиция не противоречит закону Юма, так как понятия суверенитета и обязанности являются не нормативными, а дескриптивными. Однако эта попытка найти ответ на «вызов Юма неудачна, ведь замена долга правовым понятием обязанности в данном случае не работает и обязательство – такой же нормативный термин, как и долг. Позиция Харта – более сложная, она допускает вывод нормативных суждений из дескриптивных. Такая возможность подкрепляется тем, что «дескриптивные факты не ограничиваются тем, чтобы быть объектами одних лишь дескриптивных суждений. Они также могут быть объектами нормативных суждений». Напомним, что, согласно
Шапиро приходит к выводу, что аргументы обеих теорий не являются достаточными, поэтому он отправляется на поиск подходящей правовой теории.
В последующих трех главах (главы 5–7) Шапиро предлагает найти решение в новой области планирования и берет за основу философию планирования Майкла Братмана, согласно которой у людей есть не только желание достигать сложных целей, но и способность ставить перед собой эти цели и направлять свои действия для достижения целей. Шапиро ставит перед собой задачу последовательно проделать путь от более простых форм планирования (индивидуальное планирование, планирование для общей деятельности) к высокоорганизованным и сложным (система публичной власти), ответить на Вопрос идентификации, а также показать, что его правовая теория планирования способна разрешить загадку возможности и преодолеть вызов Юма.
План является позитивной категорией, то есть созданной и поддерживаемой деятельностью человека. Создавать план, принимать (adopt) и применять (apply) может не обязательно один субъект – в жизни чаще всего мы сталкиваемся с ситуациями, когда являемся лишь исполнителями кем-то созданного плана. Более опытный друг может подсказать, какие продукты и где мы можем купить для приготовления ужина, а также назначить для встречи время и место, все что остается сделать – исполнить план. Различной бывает и траектория планирования: она может быть как «восходящей» (Bottom-Up) и двигаться от частностей к более глобальной идее, так и «нисходящей» (Top-Down), которая берет за точку отсчета общее действие. В качестве правовой аналогии «восходящее» планирование подразумевает нормы общего права, а «нисходящее» – кодификацию и законодательство.
Шапиро доказывает, что правовую деятельность лучше всего понимать как социальное планирование и что юридические правила сами по себе составляют планы или планоподобные нормы25. Появление правовой системы – это альтернатива иным, менее сложным, системам управления, которые на определенном этапе развития общества становятся недостаточными. Только определенный процесс планирования может урегулировать сложные, спорные и произвольные ситуации. Если мы урегулируем и установим законом иерархический, безличный и институциональный процесс, то в результате сможем разрешить многие вопросы и избежать проблем. Исследуя планирование и сводя его к правовой деятельности, Шапиро приходит к выводу, что то, «что делает закон, понимаемый здесь как правовой институт, законом, так это то, что он является самоудостоверяющей, принудительной, планирующей организацией, целью которой является решение тех моральных проблем, которые или совсем не могут быть решены, или могут быть решены с помощью альтернативных форм социального порядка». Закон делает законом не некая внутренняя мораль или приказ суверена, а понимание права как институционального механизма, обладающего рядом свойств, поэтому вышеперечисленные элементы: (1) самоудостоверение, (2) принудительность, (3) планирующая организация, (4) достижение моральной цели – являются частями сущности закона и ответом Шапиро на Вопрос идентичности. Каким образом он все это делает?
Правовая теория планирования предполагает, что правовые системы являются институтами социального планирования, основная цель которых – компенсировать недостатки альтернативных форм планирования, в том числе моральные недостатки в обстоятельствах законности (Circumstances of Legality)26, а также преодолеть сложность, спорность и произвольность общественной жизни. Основной целью правового планирования является исправление моральных недостатков обстоятельств законности – «Тезис о моральной цели» права, который заинтересовал многих исследователей. Шапиро утверждает, что право не существует просто так, а обладает моральной целью, однако действительность правовой системы, которая отклоняется от моральной цели, никак не подрывается, просто это не то право, которое хотелось бы иметь. Данная точка зрения расходится с позицией Харта, чья теория не претендует на определение смысла или цели закона и правовой практики. Правовед Фредерик Шауэр считает, что Тезис о моральной цели не способен учесть возможность клептократических правовых систем, поскольку даже самые коррупционные системы с корыстными диктаторами во главе, не обладающие моральной мотивацией, используют правовой аппарат27. Так или иначе, согласно Шапиро, тот факт, что право не достигает определенной моральной цели, не отнимает у него статус права.
Одной из самых важных черт правовой системы является ее обязательный (принудительный) характер, без которого в большинстве случаев невозможно применение властных полномочий и реализация плана в целом. Шапиро подчеркивает (и использует этот аргумент в пользу «Тезиса о моральной цели»), что одного только принуждения как критерия недостаточно. Внеправовые преступные синдикаты, такие как мафия, якудза и т. д., обладают не только иерархией, но и принудительным характером, что не делает из них правовую систему, так как по словам Шапиро «Правовая система не может не иметь моральной цели, если это правовая система». Преступный синдикат действительно иногда может совершать благие с моральной точки зрения деяния (скорее всего случайно), но достижение моральной цели не является частью его идентификации, в отличие от права.