Законы прикладной эвтаназии
Шрифт:
Гречкин уже на площади Лифтов, и добраться до Новой Пятницкой на такси не составляет труда. Правда, являться раньше на пятьдесят минут – это перебор. И Гречкин идёт пешком.
Город кажется очень красивым. Это следствие хорошего настроения и предвкушения удачного дня. На самом деле Верхняя Москва такая же серая и банальная, как обычно. Одинаковые строения, одинаковые такси. Только люди разные, и это единственное, что заставляет Вселенную вращаться. Так думает Гречкин, хотя тут же вспоминает, что Вселенная неподвижна.
Без десяти десять он находится на Новой Пятницкой
Это дело личных пристрастий. Кто-то доверяет только охранникам-людям, кто-то ставит сканеры отпечатков, кто-то – вот такие аппараты. Обмануть их невозможно. Когда человек проходит через рамку, автомат мгновенно считывает не то что отпечатки пальцев или рисунок сетчатки, а даже форму ягодиц входящего. Как ни маскируйся – узнают.
Двери лифта открываются, и в 9.58 Гречкин оказывается на нужном этаже перед массивной дверью в кабинет Бакланова. В приёмной – секретарша с модельной внешностью и огромной грудью. Гречкин смотрит на грудь, гадая, насколько она натуральна. Впрочем, генетические модификации – это не пластика, от натуральной не отличишь.
– Пунктуален, Гречкин, молодец.
Оказывается, в приёмной ещё и Водовозов. Гречкину становится немного стыдно. Секретарша чуть улыбается.
– Пойдём, Гречкин, – говорит Водовозов. – Ты вовремя.
Дверь сдвигается, и они оказываются в кабинете.
– А-а, Витя со своим протеже, – говорит Бакланов.
Он немолодой, грузный, у него выпуклые глаза и короткий вздёрнутый нос, может из-за этого он выглядит немножко комично.
– Привет-привет, – отвечает Водовозов. – Да, это Василий Гречкин, который умудрился попасть под горячую руку санниковской супруги.
– Это ничего, – смеётся Бакланов. – Она редкая стерва.
Бакланов полулежит в удобном кресле, перед ним маленький голографический столик. Гречкину неожиданно становится легко и уютно. Бакланов кажется вполне дружелюбным человеком, а не серьёзным мрачным чиновником. Гречкин всегда робел при общении с начальством.
– Ладно, Василий Гречкин, иди сюда и садись напротив.
Над голографическим столиком появляется трёхмерное изображение.
– Вот схема анабиозиса. Найди неисправность, у тебя шестьдесят секунд.
Такого поворота событий Гречкин никак не ожидал. Он не мог и подумать, что идёт на экзамен.
Так, так, так. Анабиозис. Какая тут может быть неисправность? Он не настолько хорошо знаком с устройством анабиозиса, чтобы сразу во всём разобраться.
Шланги подачи энергии и питательных растворов выглядят нормально. Что по какому подаётся, Гречкин не знает. Нигде ничего не перекошено, кнопки из пульта не выдраны. Всё, всё ведь в порядке! Чёрт, время-то идёт. Судя по трёхмерному таймеру, встроенному в голограмму, осталось двадцать секунд.
И
– Вот, – показывает он. – У вас пиксель битый.
Этому термину чёрт-те сколько лет, но он по-прежнему в ходу.
– Ха! – усмехается Бакланов. – Молодец. Дошёл. Главное – выйти за пределы задачи. Кто не вышел, не сумеет ничего нового внести в исследования.
И в самом деле, все ищут неисправность в анабиозисе. А она – в голопроекторе.
– Хорошо, Витя. Я его беру.
Гречкин ликует.
– Пойдёт в анабиозис, как ты и просил.
Гречкин с таким трудом сдерживает ликующий крик, что у него скрипят зубы.
Водовозов встаёт, и это сигнал для Гречкина.
– Спасибо, Валерий Викентьевич.
– И помни, – наставительно говорит Бакланов, – всё в твоих руках. Будешь плохо себя вести – снова отправишься к Анфисе.
Он смеётся. Водовозов – тоже, вероятно, из вежливости. Гречкин через силу улыбается.
Они покидают кабинет.
– Можешь, в общем, двигаться в лабораторию. Приказ будет там через несколько минут, как только Бакланов его выдаст. В курс дела тебя введёт, полагаю, кто-нибудь из местных. Ты же неспроста анабиозис выбрал, знакомые есть?
Гречкин пытается ответить непринуждённо:
– Ага.
Водовозов смеётся.
– Девушка, вижу, тут замешана девушка.
Молчание Гречкина более чем красноречиво.
– Ладно, Вася. Удачи тебе.
– Спасибо, Виктор Вадимович.
Он и в самом деле благодарен Водовозову. Есть за что.
– Такси! – говорят Водовозов и Гречкин в один голос.
Две машины появляются в течение нескольких секунд.
8
До Новой Пречистенки такси долетает в считаные минуты. У Гречкина великолепное настроение. Ему кажется, что он летит на собственных крыльях, а такси совершенно ни при чём.
Он приветствует Игоря, который лениво смотрит трёхмерный фильм. Если что-нибудь произойдёт, сигнал опасности тут же прервёт трансляцию. Впрочем, за всю историю анабиозиса в лаборатории не случилось никаких происшествий.
– И снова наш герой-любовник! – сонно говорит Игорь и отдаёт команду пропустить Гречкина.
– Я теперь у вас тут работаю, – довольно сообщает Гречкин.
– Надо же!..
Но Гречкин уже направляется дальше, не слушая охранника.
В лаборатории спокойно и тихо, хотя, судя по времени, работа должна быть в самом разгаре. На столике в углу копошатся мыши. Рядом в кресле спит Джонни, младший лаборант. Он чернокожий, смешливый, порывистый. Гречкин решает не будить его.
Он проходит во второе помещение. Тут – никого. Тишина просто оглушающая. Надо было спросить у Игоря, как дела в лаборатории. Если тут один Джонни, лучше тихо уйти, потому что лаборант даже мёртвого достанет разговорами о трёхмерном футболе.