Законы войны
Шрифт:
Больницы города переполнены ранеными и убитыми. Особо тяжких раненых увозили в Карантинную балку, где их сортировали, грузили на БДКашки и вспомогачи, а потом вывозили в Новороссийск. Теперь оставшиеся корабли Черноморского флота и ВМС Украины только обеспечивали охрану караванов. Несмотря на то, что корабли поднимали флаги с красным крестом – пендосовская авиация продолжала удары, увеличивая и без того большое количество жертв. Цветные, переливающиеся всеми оттенками радуги, пятна солярки, обожженные и обезображенные трупы, покачивающиеся на волнах у берега – показывали какой ценой доставалась переправка людей на Большую землю. Разгрузка техники начиналась обычно в темное время суток. Для того, чтобы не особо было видна броня с воздуха по тепловизорам – движки оборачивали асбестовым полотном. Но и это не особо помогало – выдавали горячие выхлопные газы. К причалам один за одним подходили баркасы с пехотой. Группы людей с оружием быстро перебегали под укрытие прибрежных камней, а потом уходили к технике.
Врачи в приемных покоях больниц не спали уже по трое – четверо суток. Средний медперсонал не успевал даже к половине поступающих жертв. При бомбежках те, кто мог еще передвигаться, спускались в подвалы. Им помогали санитарки, медсестры и сами врачи. Спустив ходячих, они все возвращались к тяжелым раненым. Некоторых успевали переносить, а остальных закрывали матрасами, а иногда и своими телами. Крики и стоны стояли такие, что иногда казалось, что попал в
Героическими усилиями солдат-срочников и контрактников, прапорщиков и офицеров ПВО, устаревшая, разграбленная и выведенная из строя техника работала. Но все-таки мы показали всему миру, что наши С-200 еще могут показать кузькину мать авиации натовцев и что мы попадаем не случайно (как в израильский самолет на мысе Опук). А то, насажали полный аэробус евреев и сбили украинскую ракету. Всеравно несмотря на переброску частей из России – пэвэошники не смогли «сбросить» врага с неба. Моряки и украинцы, и россияне, героически обеспечивали безопасность подвоза из Новороссийска и Анапы войск, техники, боеприпасов и всего самого нужного. Американская палубная авиация пыталась совершить пару рейдов на Новороссийск и другие крупные города черноморского побережья Кавказа. Но после того, как они потеряли большое количество самолетов – отказались от этой затеи. Один американский летчик успел катапультироваться над Туапсе. После благополучного приземления в одном из жилых кварталов – летун нарвался на толпу гражданских. Отстреливался пендос пока в «Беретте» не закончились патроны. Не успел опомниться, как к нему потянулись десятки рук. Людская злоба потянула, разорвала высокочественную ткань лётного комбинезона, вывернули с хрустом конечности. Появился мужик с топором, на скамейке детской площадки (где от песочницы осталась воронка и окровавленный детский сандалик) отрубил правую руку офицеру US Air Forces. Вопль боли потонул в кровожадном, исполненном жаждой мести, вое толпы. Чьи-то руки начали запихивать в рот вражескому летчику тот самый, обагренный невинной детской кровью, сандалик. «Хэ-ээ-ть!» – крякнул добровольный палач. Правая нога отделилась от туловища под одобрительные крики из скопления народа. Кого-то в толпе стошнило, раздался истеричный женский крик. Весь в брызгах крови, с топором в правой руке и держа в левой над головой вражью ногу за штанину, исполнитель народного гнева демонстрировал результаты своей работы. Тюк! Левая рука упала к ногам толпы. Американец с сандалием во рту уже тихонько мычал и глядел стекленеющим взглядом на своих мучителей. «Йэ-э-эх!» – снова топор повторил свой смертоносный путь, только уже на шею. Отрубить голову удалось только с третьего удара. Насладившись кровью, толпа постепенно рассасывалась. Милиция никого не трогала и не задерживала, в задумчивости стоя в стороне. Приехала труповозка, выскочили санитары, собрали фрагменты тела пендоса на носилки, втащили их в задние двери машины, сели и уехали.
Народ быстро отошел от бомбежек. Страх за свое будущее, ненависть к захватчикам придавала силы. Теперь нам и не надо было оповещать людей – они сами приходили. Частенько в глазах замечал стальную решимость идти до конца. Плотно сжатые губы и кулаки красноречиво говорили о настрое людей. «Сверху» пришло распоряжение о формировании из населения нашего района двух инжбатов и батальона связи. Нарочным прислали Директиву Начальника Генерального Штаба: в ней были изменения относительно военнообязанных, призывников и женщин, которые подлежали призыву на службу. Теперь брали всех подряд – лишь бы могли на ногах стоять. Как всегда на Руси – людей не хватало в лихую годину.
В батальон связи брали только женщин. А мужское население, негодное к строевой службе шло на формирование инженерных батальонов. Ставили в строй всех кто попадался под руку. Городская администрация с помощью доступных средств массовой информации воззвала к гражданскому населению о помощи в строительстве укрепрайонов вокруг Севастополя. На всех уцелевших поверхностях клеились листовки с призывами. Народ для этого собирался на площади Нахимова. Тут же происходили стихийные митинги, на котором представители КПУ, других партий взывали к сознательности и всем, кто может держать шанцевый инструмент, отправиться на работы. Напоминали о том, как стояли насмерть наши деды и отцы в Великую Отечественную войну. На катерах и паромах желающие переправлялись в Инкерман, Балаклаву, Качу и Голландию. Народу было не особо много. Тогда руководство пошло на крайние меры – с помощью полка внутренних войск, милиции, батальона ППС начали сгонять народ на работы. Задарма работать многие не хотели – они думали как бы выбраться из Севастополя в безопасное место. Просто каждый патруль милиции и комендатуры проходили дополнительный инструктаж у представителя военкомата относительно проверки военных документов. В гарнизонную комендатуру поехал от горвоенкомата капитан Ничволодов, в УМВД – майор Елдазин. Народ начал роптать. То тут, то там возникали очаги недовольства, на которых кричали о «нарушении прав человека» и тому подобной чуши. Ребята из милиции особо с такими не церемонились – в районных судах устроили по два-три показательных суда над «возмутителями спокойствия». В результате их приговорили к высшей мере и привели приговор в исполнение. На Нахимова собралась толпа оставшихся жителей. Четверых осужденных поставили к уцелевшей стене Дома Москвы со стороны Ракушки, пять ментов посторились в шеренгу, по команде “К бою!” сняли автоматы с предохранителей и передернули затворы. У одного из приговоренных потекло из штанины, а другой сполз по стене в обморок. Подбежали двое милиционеров, подняли упавшего и всучили остальным расстреливаемым, чтобы держали его. К расстрелной команде подошел майор в форме органов внутренних дел, зачитал решение суда. Очередь из автоматов возвестила о приведении приговора в исполнение.
После расстрела на Нахимова в городе стало потише. Но и на работах народ охраняли бойцы «Титана» и внутренних войск. Возле Камышловского моста около сотни человек на склоне горы мерно махали лопатами, выбрасывая грунт из траншей. Рядом работал подъемный кран на базе стротридцатого ЗиЛа – клал плиту перекрытия на будущий ДОТ. Вдоль линий окопов опорного пункта прохаживались солдаты и офицеры внутренних войск. Неожиданно двое мужчин бросили
Основные районы пролегали на Качинском направлении и Мекензиевых горах. Строились блиндажи, рылись траншеи и эскарпы. Укреплялись и старые, оставшиеся еще со 2-ой Мировой, позиции. Знаменитая 30-ая батарея капитан-лейтенанта Александера была переоборудована под позицию ПВО, а пушки развернуты в сторону Качи. Особенно укреплялась Голландия. Весь Севастопольский Институт ядерной энергии и промышленности рыл котлованы и траншеи вокруг него. Оно и понятно – на территории института находится пусть маленький, но атомный реактор ИР-100, который не остановишь, не разберешь и не эвакуируешь. Он был учебным и работал на самой малой мощности. Просто раньше этот институт был Севастопольским высшим военно-морским инженерным училищем, где готовили моряков – подводников для атомных подводных лодок. Грунт вокруг объекта ИР-100 был просто ужасным – скала еле прикрытая землей. Использовались даже старые оплывшие окопы времен Великой Отечественной войны. А там где требовалось – взрывали динамитом. С помощью местного населения был восстановлен подземный лазарет, который во время той же Великой Отечественной войны был госпиталем, а после войны остался в запустении и использовался сначала местной алкашней и шпаной для притонов, а в более поздние года – наркоманами. Спецкомендатура по охране этого реактора была усилена и доукомплектована местными ресурсами с 60 прапорщиков и офицеров до 150 человек. Они любой ценой должны были отстоять объект. Я даже слышал, что у них есть распоряжение на критическое увеличение мощности в случае невозможности отстоять его. В общем, устроить амерам маленький Чернобыль со всеми вытекающими. Но я думаю, что никакого взрыва не будет – потому что ядерное топливо и все ценное – давно уже вывезли спецпоездом. Рядом с объектом дислоцировались три пусковые точки пэвэошников, для прикрытия с воздуха объекта, а также ракетных складов КЧФ. Военная кафедра института была вооружена и тоже занимала оборону в километре от реактора.
Была уже попытка захвата ряда стратегических объектов, таких как железнодорожные туннели, Камышловский мост, реактор в Голландии американским спецназом, который был сброшен с вертолетов в районе Мекензиевых гор. Усилиями бойцов и командиров подразделений внутренних войск, ценой больших потерь, диверсанты были уничтожены. Много полегло парней в черной форме спецназа ВВ при обороне реактора. Я как-то проезжал мимо их кладбища – бугорки с малиновыми беретами на них. Им выделили отдельный сектор почти возле выхода на Мекензиевском кладбище. Хлопцы в бой шли в беретах, хотя установленный головной убор у них черные бейсболки. Мне кажется, что это для вэвэшников такой же символ как у моряков бескозырка. Перед контратаками, ребята снимали каски и надевали малиновые, а у кого и краповые береты. Ну, у каждого рода войск свои приколы, как говорится. Вам это может показаться мелочью, но мне кажется, что это в очередной раз показывает, какой моральный дух был в войсках гарнизона.
Еще одним из стратегических объектов была дамба на реке Черная. Если она будет прорвана – Инкермана и прилегающей территории может не остаться, потому что его смоет в море. Раньше ее охраняла ВОХРа, а теперь – внутренние войска. Также Камышловский мост и туннели, которых было семь штук. Это были связующие каналы железнодорожного транспорта с Симферополем. Прямо на Севастопольский вокзал выгружались все новые и новые подразделения, которые перебрасывались с глубины России и Украины. Техника и все остальное выгружалось на станциях Инкерман-1 и 2, а также на Севастополь – 2.
Монахи Георгиевского мужского монастыря, что в Инкермане, пришли ко мне в военкомат и просились на фронт. Объяснял им, что не имею право их отправлять, так как они из Балаклавского района. В конце-концов подошел офицер-морпех из Казачки, построил иноков и увел к себе в качестве пополнения.
Рыбацкие сейнера и даже лодки помогали перебрасывать войска из Таганрога по мелководью Азовского моря на Арабатскую стрелку.
Но, тем не менее, войска НАТО быстро и уверенно продвигались к Севастополю. Главные удары были направлены на Севастополь, Симферополь и Красноперекопск-Армянск. Катастрофически не хватало времени на возведение долговременных укреплений вокруг Севастополя. Обыкновенные ребята, солдаты срочной службы, ценой своей крови останавливали стремительное наступлениепротвника. Их много гибло из-за глупости и неопытности командиров, а также плохой обученности. Что можно требовать от солдата, если он за полгода-год службы выстрелил в общей сложности девять патронов. А в остальное время совершенствовал шагистику и махал лопатой на работах, чтобы заработать деньги для жизнедеятельности своей части. Львиная доля из которых шла в карман командиру. Техника была устаревшей и, в основной массе, выслужившая установленные сроки нередко в два и более раз. Американцы воевали техникой и обученностью солдат работать в команде. Боеприпасов не жалели. Взрывы ракет перемешивали с землей наших солдат, которые находились в едва вырытых окопах, а на некоторых и касок не хватало. Бронежилеты вообще были только у офицеров и прапорщиков. Нередко офицеры отдавали свои броники солдатам или бойцы снимали их с убитых товарищей и иногда с убитых американцев. Эти спецсредства ценились больше всего, т.к. были легче и удобнее наших, пехотных. А были моменты, когда радисты – они были тоже одни из главных людей в подразделении – для поддержания связи, снимали с себя бронежилеты и прятали под ними радиостанции от шальных пуль и осколков. Потому что потеря связи – потеря управления. В некоторых ротах, после боя, насчитывалось до десятка человек из 90-100. Танк успевал в бою сделать только два три выстрела и уничтожался. Но самое тяжелое началось, когда американцы перебросили крупное соединение тяжелых вертолетов. Наша армейская авиция была почти уничтожена при бомбежках. Поэтому с вертушками противника мы боролись только подручными средствами. Один ловкач умудрился сбить вертолет из РПГ-7В. За что был награжден очень необычно – именным гранатометом. И смех, и грех!