Закрытие Америки

Юрий Бриль

– Хури – мой амиго из России.

– Тоже революционарий? – разглядывая меня как диковинку, спросил очкарик, так же одетый в камуфляж.

– Боюсь, разочарую, но у нас в России далеко не все революционарии, что до меня, то я обыкновенный скромный служащий.

– Педро, – пожал мне руку «Команданте». Вслед за ним представились и остальные.

Педро косил под Эрнесто Че Гевару: берет со звездочкой, нечесаная грива волос, прущая снизу, от шеи, борода и это междометие «che» (вроде нашего «эй»), которое он вталкивал в каждую фразу. У Эрнесто была привычка говорить «че», обращаясь к собеседнику. Известно, Че – погоняло, а не настоящее имя. Как и Эрнесто, Педро был выходцем из Аргентины. Перуанец Хулио – его правая рука. Тоже в армейском кителе, полевая сумка через плечо,

сверлящий через круглые очки взгляд. Родом из Икитоса, он уже участвовал в движении индейцев за сохранение сельвы и против размещения там иностранных компаний, добывающих нефть. Еще одно действующее лицо – грек Лукас. Небольшого росточка, но с огромной бородой, которую могут себе позволить только священники автокефальной церкви. Шустрый, верткий, он был одет в черную со множеством карманчиков, липучек и пряжек спецуху. Его и можно было принять за священника, если бы не граната за поясом и если бы он еще не открывал рот, исторгавший исключительно сквернословия и богохульства. Он и был священником, но на почве идейных разногласий разошелся с Господом Богом. «Какого черта мы будем ждать милости свыше?! Экспроприировать и распределять по справедливости – вот наша задача». Со своими подельниками, такими же отчаянными Робин-Гудами, он тоже вскоре расплевался. Вечная история: если речь идет об экспроприации, все заодно, но когда дело доходит до распределения, у каждого обнаруживается свое понимание справедливости.

Два шахтера никак особо себя не проявляли, хомячками лущили кукурузу, запивали чичей. Один из них, голопузый мачо, сказал только:

– Ох и зададим мы им жару!

А другой добавил:

– Еще как зададим!

Без Сильвии эта разношерстная компания была бы просто бандой, но с ней ее статус поднимался, и она заслуженно называлась ячейкой революционариев. Как сияли глаза Сильвии, как лихо смотрелся на ней бордовый берет со звездочкой, из-под которого выбивалась грива черных волос, а как она пела про команданте! Я терялся в догадках: милая чика (девочка), тебя-то каким ветром сюда занесло? Выяснилось следующее: как и намеревалась, Сильвия пришла в Боливию. Там, в Ла-Пасе, на центральном терминале, где она коротала ночь, встретила Даниеля и Диего, давних друзей ее брата Себастьяна, которые состояли в анархистской организации «Заговор огненных ячеек». Они часто бывали у них дома, 12-летняя Сильвия лежала под столом и слушала политические разговоры. Себастьяна упекли в тюрьму на длительный срок как участника теракта в Сантьяго, и его друзья пропали из виду. Даниель и Диего пробирались в Перу, они рассказали, что начинается заварушка и самое время тут объявиться, поскольку долг каждого трудящегося – поддержать шахтеров. У Сильвии своих планов не было, и вот она здесь, чтобы поддержать.

Из разговоров я также понял, что, собственно, происходит и в чем причина беспорядков. Оказывается, в Амазонском департаменте Мадре-де-Дьос свирепствует самая настоящая золотая лихорадка, 100 тысяч диких старателей в погоне за удачей ринулись сюда. Кому-то повезло, кому-то не очень, но в целом несанкционированно добытое золото за 2013 год оценивается в 2 миллиарда долларов. Правительство, обеспокоенное тем, что деньги прошли мимо государственной казны, потребовало от старателей объединиться в официально зарегистрированные артели, которые бы несли ответственность за свою деятельность и платили налоги. А для несогласных подготовили закон, по которому несогласным грозило тюремное наказание сроком до 10 лет. Недра принадлежат народу, ответили на то дикие старатели, каждый гражданин имеет право на свой лично намытый золотой кирпичик.

Революционная теория перманентного

геморроя

П

едро взял канистру с чичей, налил в блестящие металлические кружки, точно такими мы вооружились с Серегой в Пунто Аренасе. Если бы не куча стрелкового оружия рядом с кучей свеклы, все бы это походило на обычное бичевое застолье.

– За знакомство! – провозгласил я и прежде, чем отпить глоток, немного пролил на пол – слышал, так делается в индейских племенах в знак уважения к предкам.

– Ты что делаешь, мalakos (дрочило)! – заорал Лукас. Он

виртуозно владел этим греческим, никому не понятным словом. Им одним, дополняя известными жестами (показать средний палец, выставить ребро ладони и т. д.), он мог выразить тончайшие переживания и бездну смысла. Выпив содержимое кружки, он подхватил с пола пожухлую зелень петрушки, зажевал, вытер руки о свою автокефальную бороду.

– Хури – большой знаток ритуалов, – заступилась за меня Сильвия, уверенная теперь, что я, как человек силы, владею не только намагничиванием, но и многими другими тайными знаниями.

– Пей, Хури, это настоящая чича, – Хулио тоже меня поддержал, последовав моему примеру, – в нем текла индейская кровь, Икитос – амазонская сельвская глубинка, и о всевозможных древних ритуалах он знал не понаслышке.

Я отпил глоток, посмаковал – слабый, похожий на пиво, напиток – наша бражка, не говорю уж о самогонке, куда забористее.

– Не понял: что значит «настоящая»?

– Это значит, что сделана по старинному рецепту племени шипибо.

– Это как? – я снова приложился, пытаясь уловить тот особый нюанс вкуса, который отличал настоящее от ненастоящего.

– Настоящая чича делается так, – Хулио достал носовой платок, подышал на круглые стекла очков, протер их, – зерна кукурузы тщательно разжевываются, полученная таким натуральным способом суспензия бродит месяц, затем перегоняется. За соблюдение технологии я ручаюсь, потому что эту чичу делала моя бабушка. Ей уже 92 года, но все зубы целы за исключением трех на одной стороне и четырех – на другой.

Настоящая, сделанная по старинной технологии, чича сфонтанировала из меня на мужественное плечо Педро.

– Закусывай, – сказал Педро и пододвинул мне банку консервов – известную мне туну. – Настоящая чича, – поучительно заметил он, – для настоящих парней. – И отодвинулся от меня на случай, если со мной снова случится – как бы это назвал мой культурно образованный дедушка – фридрих хераус.

Выглядеть слабаком в глазах Сильвии было крайне постыдно. Но признаться в брезгливости означало бы оскорбить не только Хулио и его бабушку, но и весь коренной народ Америки.

– Спасибо, Хулио, будет что вспомнить. А не найдется ли у тебя Айяуаски? Мечтал, знаешь ли, попробовать.

– Так просто это не делается. Приедешь ко мне в Икитос, я тебя познакомлю с шаманом-айяуаскером, и ты примешь участие в церемонии, если будешь к тому готов.

– Ладно, договорились, обязательно приеду. – И мы в знак того пожали друг другу руки.

– А что, эй, Хури, как у вас обстоят дела с золотом? – спросил Педро.

– Мы добываем черное золото. То есть – нефть.

– Ну да, слышал. Ну и сколько у тебя черного золота?

– У меня?

– Лично у тебя.

– Ты вот о чем! У нас проблема решена в корне: президент назначил олигархов, и они взяли на себя эту грязную работу – качать нефть и получать за нее бабки.

– Тебя обворовывают – не ясно? Требуй свою долю!

– Куда мне ее?

Допустим, я напишу письмо в правительство и потребую свой, причитающийся мне как гражданину РФ баррель. Каждый может потребовать, а почему нет? И кто бы сомневался, что я получу свой баррель?! Дальше что? Таскаюсь по городу с баррелем нефти, всем предлагаю обменять на баррель подсолнечного масла, на мешок сахара, на ящик мыла, на кило гречки-ядрицы. А никому не нужно, потому что у каждого за спиной свой баррель нефти. Мы это проходили. Помню, в 91-м со мной рассчитались за работу люстрами. Стоял, как елочка, светился – и даже никто не подошел, хотя люстры были сделаны на заводе имени М.И. Калинина по жутко секретной технологии и являлись на поверку уменьшенной копией ракетной установки «Град».

– Я вот что думаю: когда-нибудь они уже нажрутся этой нефти, надышатся этим газом…

– Никогда, слышь, эй, никогда! Такова природа капитализма: нет ограничителя жадности. И запомни: если в стране нет рабочего движения, трудящиеся обречены на бесправие и нищету. А в России, сколько я понимаю, всегда была нехватка революционариев.

– Уж где-где, но только не в России, – возразил Хулио.

– А Ленин? – напомнила Сильвия.

– Скажи, эй, Хури, у тебя есть золотой унитаз?..