Закрытый перелом
Шрифт:
— Ты… Ты не можешь говорить? — торопливо и приглушая голос, спросил он. — Ты не одна?
— Почему же? — также ровно ответила Люся. — Михаил на работе. Дениска в садике.
Виктора больно резануло имя человека, имеющего право касаться ее, быть с нею близким, владеть ею — Михаил, но еще сильнее ошарашило ее равнодушие.
— А почему ты так официальна? — переспросил он с иронией, но сам уже чувствуя неотвратимо надвигающуюся беду. И ляпнул несусветную глупость:
— Мы же вроде пили на брудершафт…
— Правда?.. — деланно-удивленно протянула Люся.
Виктора
— И не только пили…
— Что же еще? — со спокойным интересом спросила Люся.
Виктор растерялся и разозлился, руки у него тряслись, он бессмысленно уставился в телефонный диск и на два рычажка, на которые достаточно положить телефонную трубку и весь этот бред прервется, будто его и не было… Разве скажешь человеку: "А помнишь, ты мне говорила, что любишь?.."
— Ну… У нас же есть тайна… Наша тайна… — уже с отчаянием в голосе замялся Виктор. — Мы же договорились, что мой дом — это твой дом, твой угол, где и радость твоя вдвойне, и горе твое пополам…
— А, так вы об этом? — рассмеялась Люся. — Господи, какая ерунда! И вы поверили всерьез во всю эту чепуху? Да, было красиво, хороший, приятный вечер: слайды, песни Антона, ваши маски, музыка… Повеселились от души — и хватит.
Казалось, что Люся была даже удивлена горячностью Виктора, его настойчивостью. Он же, совершенно потеряв себя, стал выговаривать ей, как обиженный мальчик:
— Какая же это чепуха?.. Ты же сама говорила, что веришь в любовь с первого взгляда, что сама предпочитаешь жить по принципу: раз — и все! Что же мне делать, если я тебя увидел — и все?
— Да перестаньте вы, не выдумывайте, пожалуйста. Не знаю я, что вам делать… Вы же отвечаете за свои слова, взрослый человек как никак.
— Я-то отвечаю за свои слова, а вот вы… — обида захлестнула горло Виктору, он задохнулся. — Я хочу тебя видеть, я должен тебе объясниться…
— Да смешно все это, оставьте, — ледяным голосом сказала Люся. — Глупо…
— Как же так? — уже с глухой безнадежностью спросил Виктор. — Вот тебе и раз…
— … и все! — звонко сказала Люся и повесила трубку.
4
Теперь окружающий мир для Виктора поменял свой праздничный наряд на… нет, не на обыденность, а на безысходный траур.
Происходило это постепенно, не сразу. Поначалу Виктор сгоряча решил: нет — и не надо, не больно хотелось…
Но потом оказалось, что хотелось и БОЛЬНО хотелось.
Он, сделав вид, что забыл, что не помнит, что равнодушен к Люсе, неожиданно для себя, в самый неподходящий момент — на работе, в разговоре по телефону, в беседе с кем-то, как в бездонную пропасть, падал в горячий, бурный, мысленный спор с Люсей.
Особенно по ночам.
Споры эти начинались по-разному: он ее убеждал, то ласково-разумно, то иронично-шутливо, то колко-обиженно в том, что она, ничем не связывая себя, может быть просто его хозяйкой, владеть им, как вещью, что он готов беспрекословно исполнять все ее капризы и, наконец, это просто глупо не воспользоваться такой возможностью. Позвонила, раз — и все…
Эти мысленные споры ничем не кончались. Люся в них загадочно молчала, иногда улыбалась, иногда внимательно поглядывала на Виктора — так ему представлялась ее реакция на те или иные его доводы.
Более того, со временем Люся как бы теряла интерес к спорам, да и Виктор выдохся.
Виктор не сказал ни Марине, ни Антону о своем фиаско. Во-первых, он стеснялся признаться им, что любит по-настоящему, а во-вторых, потому что между ним, Мариной и Антоном были свои отношения, которые можно условно назвать современными. Триумвират их складывался долгое время и, сложившись, стал существовать по неписанным, но строго соблюдаемым законам взаимной выручки без затрагивания душевных глубин. Каждый из них — и Антон, и Марина, и Виктор — свято исполняли первую и единственную заповедь триумвирата: если кто-то из них о чем-то просит, значит, ему этого хочется, он в этом нуждается и просьбу эту надо выполнить, не жалея усилий. И дело было не только в том, чтобы помочь достать где-то импортные джинсы или экспортную водку — не это было главное.
В конце концов, в этом у них даже не было особой нужды — зато каждый из них имел свой круг связей и знакомств, который был в полном распоряжении триумвирата.
Марина работала в бюро по туризму и экскурсиям. Через нее проходило огромное количество самых разнообразных людей, среди которых было немало таких, кто, не стесняясь, предлагал свои услуги Марине, и она, также не стесняясь, но очень выборочно и расчетливо, пользовалась ими. Собственно говоря, Антон познакомился с Мариной, обратившись к ней за путевкой на горнолыжный курорт.
Антон был на своеобразном положении в триумвирате. Он занимал скромную должность инспектора по технике безопасности в отраслевом министерстве, но входил в различные комиссии, которые постоянно разъезжали по стране, проверяя состояние дел с техникой безопасности на том или ином предприятии. Виктор несколько раз пытался проникнуть хотя бы просто из любопытства в систему взаимоотношений руководителей производственных объединений с подобными комиссиями, но Антон просто не отвечал на вопросы Виктора. Во всяком случае, не было города, где по рекомендации Антона не приняли бы его друга или подругу на высшем уровне.
Кроме того, в горах Антон не только получал удовольствие и укреплял свое здоровье. Горные лыжи — престижный и дорогой вид спорта, если им заниматься на уровне западных образцов. Лыжи, крепления, ботинки, палки, костюмы, очки, перчатки, шапочки — любая деталь, действительно имеющая значение при спуске с горы или просто пижонского характера, превратилась в супержеланный предмет и в то же время предмет тайной гордости современного любителя-горнолыжника. С каменными лицами проходят на подъемник мимо длинной очереди страждущих в суперкостюмах, шапочках, очках, в суперботинках, с суперлыжами те, кто может себе это позволить, то есть люди и с деньгами, и со связями…