Закрывая глаза смотри внимательно
Шрифт:
Машина плавно вырулила со стоянки. Степан знал маршрут хорошо, отделенный звуконепроницаемой перегородкой он мог позволить себе слушать то, что ему нравится без колкостей и усмешек своего начальника. Да и не только слушать… «А ты такой холодный…» – с чувством подпевал водитель «женщине, которая поет».
– Будьте как дома, располагайтесь удобно. Вода в холодильнике. Здесь стаканы. Хочу объяснить Вам, да и себе тоже, почему пристал как «банный лист». Когда выходил из больницы, думал (наверно вслух) о том, что не ждет меня никто кроме смерти, а тут…
– Да, а тут монах, да еще и рассказывает как это замечательно. Извините, неловко так
– Спасибо, Вы считаете это действительно хорошо, что нас ожидает Смерть?
– На эту тему можно пофилософствовать, образование позволяет.
– Меня интересует Ваше мнение.
– Хотите приготовиться и достойно встретить то, что неизбежно для всех без исключения? Думаете, я нахожусь в более привилегированном положении, или знаю какой-то секрет? Не думаю, что Вы, Михаил, хотите услышать от меня банальности, которые можно прочесть в желтой газетенке.
Михаил слушал, кивал головой, и его лицо меняло выражение несколько раз: «Ну вот, я так и знал», «Теперь он говорит как дерзкий подросток», «Напрасно я поддался этому порыву», «Как все это глупо выглядит». Глаза Копова выражали такую муку, что Андрей замолчал и держал паузу как профессиональный актер, глядя прямо перед собой и давая возможность собеседнику успокоиться и осмыслить сказанное.
– Когда я увидел Вас в дверях, – медленно начал Михаил, – то ощутил просто физическое притяжение, мне хотелось обнять Вас как старого друга, не могу этого объяснить, мне казалось, нет, это неточное выражение. Я был уверен, что если не увижусь с Вами снова, то упущу что-то важное в жизни. «Только ты, меня и ждешь» прозвучало как пароль, а ваша фраза как ответ, и теперь мне осталось вспомнить «задание», которое на нас возложено.
Андрей внимательно посмотрел на Михаила и промолчал, не собираясь облегчать затруднительную ситуацию, в которую Копов себя загнал. Вздохнул глубоко и, отвернувшись, стал смотреть в окно.
Автомобиль нырнул в тоннель, после которого, выбрав верный указатель, Степан свернул с кольцевой, и выехал на трассу. Вторник, послеобеденное время, пробок нет… «Старинные часы еще идут…» занял вторую полосу, сто десять на спидометре, никто никуда не спешит. Примерно через час будем у ворот монастыря.
Беседа ни о чем как плата за проезд вполне устраивала Андрея, он даже пытался убедить себя, что испытывал за это благодарность. «Случайный человек», с допуском четвертого уровня, именно сейчас, а так хочется побыть одному, «послушать» Карину. Что же происходит? – Размышлял Фирсов. – Это уже не просто Слово Смерть, это кольцо вокруг меня. Предупреждение? Погружение в сон – погружение в смерть. Играю в игру, не зная правил. Выполняю поставленные задачи, использую свои навыки, свою волю…а по большому счету ничего я не меняю, все – суета сует и томление духа.
За окном мелькала осень, и дремотное состояние стало окутывать Андрея плотной пеленой, он не сопротивлялся, проваливаясь в дремотное состояние.
…тряпки, старые вещи, сумки, набитые непонятно чем, мягкие игрушки с оторванными лапами – все это не давало устойчивости, выскальзывало из-под ног, не давало возможности забраться на вершину горы из отжившего хлама,
– Конечно, Вы правы, мне здесь не место. Родители погибли, жена ушла, детей нет, здоровья, как теперь стало понятно, тоже нет.
Андрей вздрогнул.
– Простите, я, кажется, задремал, мне приснилась племянница, и я говорил во сне. Не принимайте на свой счет.
– Извините, я не заметил, что Вы задремали. Беспокоитесь о ней? Может, хотите позвонить?
– Нет, спасибо. Если понадобится моя помощь, сестра мне сразу даст знать.
– Что же, Мы теперь в расчете… Пароль-ответ.
– Да, похоже, что так. Здоровье, говорите, заставляет задуматься, тогда благословляйте болезнь. Если начали размышлять о смысле жизни, значит жить как раньше, Вы уже не будете. Почему, Вы так удивленно на меня смотрите? – Улыбаясь одними губами, ответил Андрей.
– Вот уж не думал, что разговор будет таким. Складывается впечатление, что мне отвечает каждый раз разный человек, – подумал Михаил, испытывая тоскливое отчаяние. Он зря надеялся на чудо.
– Это вас смущает моя одежда. Я послушник, и даже еще не должен покидать стены монастыря. Не окреп духовно, для выхода в мир, исключительные обстоятельства заставили. Поверьте, Вы говорите с обычным, совсем еще мирским человеком, который не справился с теми испытаниями, которые выпали на его долю, и наивно думает что, уйдя от них в изоляцию монастырской жизни и возложив на себя другую ношу, другой крест, лучше справится с ними, – уже более миролюбиво, произнес Брат Андрей. Интонации его голоса стали обычными, вполне доброжелательными, он справился с досадой из-за прерванного сна. Извините, что говорил резко.
– Вам приснился сон и, судя по вашей тревоге, Вы отнеслись к нему серьезно. Позвольте, расскажу свой: когда случился приступ, мне снилось, что я тону в реке слез, которую сам наплакал сидя на берегу.
– Вы хотите услышать от меня, что это значит?
Копов кивнул головой вместо ответа.
– Михаил, Вы тонули и одновременно сидели на берегу? Да, это интересно. Материя снов пластична и позволяет себе много символики в малую единицу времени, стремясь донести до нас информацию в форме намека. Вы знакомы с трудами Юнга?
– Да, я кое-что читал об архетипах, коллективном бессознательном.
– Прекрасно, тогда проще говорить. У него есть чудесная мысль, о том, что мифы, сказки, легенды это своеобразная копилка символов, с помощью которой наше бессознательное пытается связаться с нашим сознанием. Донести ему определенную информацию. Наша цель понять ее, и поэтому важно, что Вы сами думаете по поводу символики сна. В них важно Ваше понимание.
– Думаю, что мне не хватало воздуха во время приступа, и поэтому снилось, что тону, а почему сам плакал на берегу, может, оплакивал себя как не состоявшегося, не понявшего что-то главное, сожалел, что умру, не реализовав себя.