Залейся зельем!
Шрифт:
— Зря, — томно проворковала история. — Только взгляни на меня, хотя бы одним глазком.
И незнакомка распахнула полы коротенького пальто.
— Нравится?
* * *
Каждый писатель знает об эксгибиционистских наклонностях историй. Видимо, это было в их природе. Легкомысленные литературные сущности, в особенности те, что были с низкой социальной ответственностью, любили с ходу обнажать свой незамысловатый сюжет перед первым встречным автором.
Вот так иногда, чтобы передать свою мораль, некоторым приходится вести себя довольно аморально. Но что поделать, всем литературным сущностям, и легкомысленным, и вполне серьезным, нравится, когда их слушают, записывают и читают. Какой смысл быть историей, если о тебе не знает ни автор, ни читатель?
* * *
Сюжет же этого, явно хентайного, творения был довольно тощий. Сказочнику уже приходилось иметь дело с подобными «охотницами за головами», поэтому он сразу понял, что дела его обстоят хуже некуда.
Одним словом, припозднившийся автор влип в «очаровательную» историю по самое «не балуйся».
— Ты знаешь, — парень пытался смущенно отвести глаза. — Это как бы не совсем мой формат. И потом, мне совершенно нечем тебя записать.
— Как же, как же. Знаем, знаем, — усмехнулась незнакомка, пряча свой тощий сюжет в полах пальто. — Но тебе все равно придется выслушать мой шёпот.
И неожиданно тщедушная история крепко прижала сказочника к кирпичной стене подворотни. Ее губы застыли в шаловливой усмешке.
— Сейчас я тебе всё-всё расскажу.
Сказочник попытался вырваться, но не тут-то было. Шансов совладать с распоясавшейся литературной сущностью у него не было никаких.
— Кудесник! — взвыл писатель, наконец осознав, кто был причиной этого дерзкого рейдерского захвата. — Я тебе этого никогда не прощу!
История, не обращая внимания на сопротивление сказочника, влажно нашептывала ему себя, не забывая при этом тереться об него своим тощим сюжетом.
«Кожа да кости, а не сюжет, — думал писатель, пытаясь как-то освободиться от цепкой хватки истории. — Но ведь держит, зараза, не отпускает!»
— Сделай это, я знаю, что ты хочешь, — хихикнула история, вкладывая в руку сказочника шариковую ручку. — Обещаю, тебе понравится.
* * *
— Ну, знаешь, это уже слишком! — в комнату кудесника ворвался растрепанный сказочник.
Вслед за ним, фланируя,
— Признавайся, твоих рук дело? — бушевал сказочник, указывая пальцем на историю.
Кудесник, смущенно выглянул из кучи кленовых листьев. Вид у него, как и у автора, тоже был растрепанный.
— Что ты! Как ты вообще смог обо мне такое подумать?! — поспешно отмахнулся он. — Это же не мой формат! Вот про астрал или про метафизическую беллебердистику — это пожалуйста, а вот это легкомысленное непотребство — нет, мне бы даже в голову такое не пришло!
— Где мой блокнот? — немного успокоившись, пробурчал писатель.
— Кажется, он под той барышней, — усмехнулся кудесник, указывая на блаженно улыбающуюся историю.
— Ладно, потом заберу, — отмахнулся автор, с опаской поглядывая на свою литературную визави. — А то она совсем какая-то дикая и ненасытная.
— Так всё-таки, что же произошло? — с участием поинтересовался чародей.
— Ты не поверишь, — начал свой рассказ сказочник, — эта назойливая особа пристала ко мне в темной подворотне.
История заметила, что говорят про нее, и помахала кудеснику прозрачной рукой.
— Ну надо же, — театрально заохал хозяин лавки и хитро подмигнул «незнакомке».
— И на протяжении трех часов она настырно… — Парень запнулся и покраснел. — Нашёптывала мне свой тощий сюжет…
Рассказывать подробности литературного абьюза ему вовсе не хотелось.
— Я старался ее не слушать, — продолжил сказочник. — Пытался затыкать уши, зажмуривал глаза, даже старался ничего не думать — бесполезно. Не отпускает, держит и нагло нашёптывает себя, так сказать, с особым цинизмом.
— Что это у тебя? — спросил кудесник, обращая внимания на руки сказочника. — Синяки?
— Это?
Автор закатал рукава теплого худи, показывая запястья и предплечья, густо исписанные литерами и знаками препинания. Синие закорючки так плотно прилегали друг к другу, что казалось, это не буквы, а причудливые татуировки переплетенных осьминогов, которые сами запутались в своих многочисленных ногах.
— Ничего страшного. Так, следы страсти от литературных утех, — усмехнулся сказочник. — Просто, если история зажала автора в темном переулке, то у него есть только один способ, чтобы ослабить её хватку.
— Какой? — поинтересовался кудесник.
— Нужно её записать. А на тот момент у меня под рукой были только мои руки. Вот и пришлось использовать их вместо блокнота.
Он посмотрел на историю и улыбнулся, припоминая все безумства, которые они вытворяли на протяжении их неожиданного, но довольно плотного рандеву.
— Понимаешь, кудесник, — устало вздохнул автор, указывая на релаксирующую историю. — Стоит до конца перенести её шёпот в текст, как она теряет свою силу и исчезает.