Залейся зельем!
Шрифт:
— Что-то она не сильно исчезает, — усмехнулся кудесник.
— Ну-у, — сказочник подошел к истории и нежно потрепал ее по прозрачной щеке. — Видимо, осталось в ней что-то недосказанное…
Зимовье зверей
Кудесник лежал в постели, закопавшись в самую гущу сухих кленовых листьев. Ему было тепло и уютно, и совершенно не было желания материализовывать что-нибудь более традиционное, например ватное одеяло или плед, ну или на крайний случай стог сена. Ещё бы, кто хоть раз
Мысли кудесника текли вяло. Внимание сонно переползало от ощущений органов чувств к обширным закоулкам памяти. Добравшись до внутреннего кинозала, внимание кудесника удобно уселось в позу лотоса и стало ожидать начало сеанса ретроспектив.
Кудесник не знал заранее, что будут показывать. Как вы понимаете, на такие сеансы афиши и программки заранее не печатают, но хозяин лавки знал, что память опять сделает коктейль из воспоминаний. В обширном баре были как хорошо настоявшиеся крепкие воспоминания прошлого, так и более легкие воспоминания будущего.
Воспоминания будущего? Ну, обычно люди называют их мечтами, хотя алхимики не любят эту формулировку, считая, что есть в ней что-то легкомысленное.
И в некотором роде они были правы. Воспоминания будущего действительно имеют довольно легкое содержимое. Это связано с тем, что они не включают в себя примеси ощущений от органов чувств, а содержат только лишь туманные предположения, как эти ощущения должны выглядеть. Так что полноценную ретроспективу с полным погружением из них не сделаешь — приходится догоняться тем, что уже успел ощутить за прожитое время…
— Кап! — отозвалось из внешнего мира.
Внимание кудесника недовольно нахмурилось, но из позы лотоса не встало.
Плотность внимания была уже довольно высокой, но калейдоскоп мыслей никак не хотел складываться в четкую картинку. Изображение прыгало и дергалось, звуковой ряд шел неосмысленный, а внутренний диалог, который брал на себя роль комментатора, нес околесицу.
— Кап! — напомнил о себе внешний мир.
Кудесник горько вздохнул и понял, что сегодня «кина не будет».
Он высунул руку из-под вороха листьев и попытался нащупать на полу тапки. Тапок не было, зато его ладонь нащупала пушистый кошачий зад, который среагировал сонным звуковым сигналом на неожиданный тактильный контакт.
— Так, и куда это мы собрались? — раздался внутренний голос.
— На кухню, — пробурчал кудесник.
Его раздражало, что внутренний комментатор, лишив его киносеанса, теперь задает такие глупые вопросы.
— Пойду воду перекрою, а то потоп будет.
— Подожди, — ласково пробасил внутренний голос. — Не ходи, это капли дождя барабанят по подоконнику.
— Какой еще дождь в конце декабря? — удивился кудесник.
— Обычный, предновогодний дождь, — чародею показалось, что внутренний голос пожал плечами, хотя, конечно, никаких плеч у внутреннего голоса не было.
К
— Да, не стоит покидать столь удобное местечко, — неожиданно к одному внутреннему голосу прибавился еще один, более тонкий. — Поверь, здесь довольно уютно, и, если мы еще немного полежим, то, возможно, все же сможем посмотреть что-нибудь интересное.
Это было неожиданно. Обычно внутренний голос был один, а тут сразу два. Кудесник, кажется, что-то слышал о подобном или читал на желтых страницах альманаха «Кастанеда и кактусы», но подробностей этих статей не помнил. Он хотел что-то спросить, но вместо этого сладко зевнул. Его кисть, которая секунду назад еще искала тапки, уже привычно гладила кота по пушистому загривку, и сонный ассистент тихо отзывался довольным урчанием. На мгновение кудеснику даже показалось, что он играет на непонятном живом инструменте, извлекая своими прикосновениями чарующую, убаюкивающую, зимнюю мелодию.
— Кап! — настойчиво напомнил о себе внешний мир.
Кудесник поморщился.
— Если ты сейчас уйдешь, то точно ничего не увидишь, — осторожно заметил третий голос.
— Да, знал я одного такого… — небрежно бросил четвертый. — Тоже вылез из-под одеяла в такую пору, чтобы кран закрыть…
— И что? — нетерпеливо спросил пятый.
— Что-что? Ничего… — отозвался четвертый. — Ни его, ни крана… Поговаривают, что он так и бродит по миру до сих пор, как медведь-шатун в зимнем лесу, ищет краны и пытается их перекрыть. И нет ему покоя нигде, и пути назад, кстати, тоже нет.
— Обожаю страшные истории, — вздохнул шестой голос, — особенно в темноте и перед сном.
— Эй, я вообще-то всё слышу! — серьезно сказал кудесник внутренним голосам.
— Ну раз слышишь, тогда и не ходи никуда, — отозвался первый голос. — Лежим, мило ведем светскую беседу, никого не трогаем.
— Кап! — отозвался внешний мир.
— Нет! Это невыносимо! — воскликнул кудесник. — Ай!
Пушистому инструменту тоже надоело, что на нем играют, и вместо нового убаюкивающего аккорда он совершил наглый кусь с последующей быстрой сменой дислокации.
— Животное! — возмутился кудесник и выпал из вороха листьев.
— Он всё-таки вылез, — тяжело вздохнул первый голос.
— Досадно, — согласился второй.
— Теперь точно «кина не будет», — охнул третий.
— Знал я одного такого… — начал четвертый. — Тоже никого не слушал…
— А потом что? — спросил пятый.
— Ох, еще одна страшная история… — мечтательно заметил шестой.
— Дайте же, наконец, поспать! — мяукнул седьмой.
У кудесника голова пошла кругом. Он начал разгребать руками ворох листьев и неожиданно наткнулся ладонью на что-то теплое и мохнатое.