Залив Гавана
Шрифт:
— Барабанщики были Абакуа.
— Ну и?..
— Абакуа из Конго, она была одержима духом из Конго. Сантерии не умеют общаться с духами Конго.
— Неужели? Это звучит так, будто у каждого из них есть свое ведомство.
Осорио презрительно прищурилась.
— Можно верить в Сантерию, Пало Монте, Абакуа или в католицизм. Во что угодно, или, по-вашему, это невозможно?
— Ну почему же. Вы будете удивлены тем, во что верю я: эволюция, гамма-лучи, витамины, поэзия Ахматовой, скорость света. Все это я принимаю на веру.
— А во что верил Приблуда?
Аркадий задумался, ему понравился этот вопрос.
—
Хеди и ее новый друг скрылись из виду. Осорио положила ноги на балконную решетку, пытаясь устроиться поудобнее. Хотя какое уж тут удобство на металлических стульях. Аркадий обратил внимание на то, что подошвы ее ступней были нежно-розового цвета.
— Я знаю, что доктор Блас убежден в том, что у Приблуды был сердечный приступ, и он прав, говоря о том, что рыболовные снасти были не тронуты. Но возможно, есть и другие доказательства, помимо рыболовных снастей. Если бы вы сказали мне, что Приблуда упал во время марафонского пробега, я бы вам, возможно, поверил. Но наслаждаясь прогулкой по морю, увольте. Могу я спросить, хорошо ли вы знаете доктора Бласа? Вы можете положиться на его честность?
Она не сразу ответила.
— Блас слишком честолюбив, чтобы ошибаться. Если он говорит — сердечный приступ, значит — сердечный приступ. Если хотите, проведите исследование тела в Москве, они скажут вам то же самое.
— Но есть другие вопросы, на которые можно найти ответ только здесь.
— Расследования не будет, — отрезала Осорио.
— А по факту смерти Руфо?
— Нет.
— В отношении Луны?
— Нет.
— Хоть что-нибудь будет?
— Нет.
Ее надменная непреклонность могла бы охладить любой, даже самый горячий пыл.
Черная волна катилась под лучом света маяка. Иногда ему казалось, что море накрывает его подобно глубокому освежающему сну. Балкон выходил на север, и он мог видеть знакомые созвездия. Он больше не верил в бесконечность вселенной, он верил в то, что она скоро взорвется. Все полетит в тартарары, ничего не останется. Осорио продолжала рассматривать его.
— У меня две дочери: Мюриель и Марисоль, — сказала она. — У вас есть дети?
— Нет.
— Женаты на своей работе? Преданы делу до самозабвенья? Че был таким. Хотя он был женат, были дети, но он отдал всего себя революции.
— Я, скорее, разведен со своей работой. Я не такой, как Че, совсем…
— Потому, что у вас есть такие же?..
— Такие же что?
— Ничего, — и после небольшой паузы: — Вам нравится кубинская музыка?
— А она всем нравится?
— В ней есть ритм.
— В ней есть ритм?
— Да, почти всегда…
Наступила более длительная пауза.
— Наверное, вы играете в шахматы?
Аркадий прикурил сигарету.
— Нет.
— Занимаетесь спортом?
— Нет.
— Бейсбол изобрели на Кубе.
—
— Бейсбол изобрели на Кубе. Индейцы, которые здесь жили, ну те, которых открыл Колумб, они играли в мяч с палкой.
— Неужели?
— Вы не знали об этом?
— Об этом ничего, но в Москве говорят, что это русские изобрели бейсбол. Есть одна старинная русская игра с мячом и палкой. Русские, эмигрировавшие в Штаты, привезли игру с собой.
— Уверена, прав только один из нас.
— …Разница только в том, что сержант Луна использовал не деревянную палку, а стальную биту.
— Алюминиевую.
— Ну, я мог ошибиться.
Осорио переложила одну ногу на другую. Аркадий откинулся и выпустил длинную струйку дыма.
— А если бы расследование все-таки началось, с чего бы вы начали? — спросила она.
— С хронологии. Первым в тот день Приблуду видела его соседка, танцовщица, это было в восемь утра. Последним его видела между четырьмя и шестью сотрудница посольства. Она рассказала, что он разговаривал здесь на улице с чернокожим рыбаком, из тех, что уходят в гавань на старых автомобильных камерах. Если бы я владел испанским, я бы ходил по Малекону с фотографией Приблуды до тех пор, пока не нашел кого-то, кто запомнил его в тот день.
— Думаю, мы можем переговорить с агентом КЗР этого квартала.
— Я знаю ее, это Абуелита.
— Хорошо, так и сделаем.
— И еще раз осмотрел бы место, где был найден труп.
— Но мы нашли его за заливом, в Касабланке. К тому же и вы там были.
— Не при дневном свете.
— Но это все-таки не расследование!
— Это точно.
— Вы не боитесь, что на вас опять нападут?
— С вами нет!
Даже в темноте создалось ощущение, что ее глаза потемнели.
— Идиот, — сказала Осорио с таким равнодушием, будто произнесла его имя.
В конце концов, он уснул прямо на стуле, но аромат ее духов с легким привкусом ванили продолжал щекотать ноздри.
11
Предрассветные сумерки таяли над Малеконом, море будто слегка подсвечивалось из глубины. Аркадий и Осорио подошли к дому Абуелиты, которая наслаждалась первой утренней сигарой, стоя у окна. Она пригласила их зайти в квартиру. Стены ее, покрытые множеством слоев краски, были выщерблены от старости. Абуелита предложила им кофе по-кубински в стаканах из толстого темного стекла и усадила рядом с гипсовой статуей Девы Марии, украшенной павлиньим пером. В ногах у статуи стояла медная чаша в форме монаршего венца, набитая резными фигурками из сандалового дерева и долларами. Аркадий почувствовал себя лучше, подбодренный тем, что Луна так и не вернулся среди ночи с бейсбольной битой или ножом для колки льда. Детектив Осорио переоделась в синюю униформу и приняла свой привычный вид. Раскаленные угли, которые Абуелита выхватила из огня прошлой ночью, не оставили следов ожогов на ее руках. Она вела себя, словно юная девушка, притворяющаяся пожилой. Тут же принялась кокетничать с Аркадием, жеманно благодаря его за то, что он защитил ее прошлой ночью, позволяя поднести огонь к потухшей сигаре. Хотя сигарный дым, запахи и полутьма сбивали с толку, он смог объяснить ей, что его интересует Приблуда и то, как он проводил свое время, живя здесь. Она одна могла помочь ему как бдительный агент Комитета по защите Революции.