Залив Голуэй
Шрифт:
– Сбежим? Куда, a st'or?
– Куда угодно, лишь бы подальше от Мерзавцев Пайков и Джексона. Станем скитальцами, цыганами. А ты сможешь научиться чинить оловянную посуду.
– Я мог бы.
– А мы могли бы ночевать в лагере под звездами.
– Могли бы. Правда, зима приближается. Холодно, – заметил он.
– И еще мы никогда бы не увидели Нокнукуруха опять.
– Не увидели бы – если бы прятали Майру с ее детьми. А ты сама не будешь скучать по заливу Голуэй, по маме, папе, братьям? Не отчаивайся, Онора. Майра
– Моя бабушка тоже так говорит. И мама.
– А они говорят «что уготовано тебе Господом, тебя не минет»?
– Говорят.
– А говорят: «Все пройдет, и это тоже»?
Я рассмеялась:
– И это тоже. – Внезапно мне ужасно захотелось спать. – И это тоже пройдет. Пройдет зима, настанет весна. Вернутся коростели.
– Обязательно вернутся, – согласился он. – И жаворонки, и другие певчие птицы – все птички небесные. – Он погладил меня по голове. – Им нас не победить. Нас слишком много.
Я закрыла глаза.
– А теперь спи, – сказал он. – Завтра начнем копать нашу pratties. И когда наш закром будет доверху наполнен картошкой, нашей едой на всю зиму и даже больше, когда будет собрано зерно и уплачена рента, нам не нужно будет никого бояться.
Я сладко зевнула.
– Мои придут завтра с утра, если туман рассеется.
Но туман окутывал Нокнукурух и окружающие таунленды весь следующий день. Как бы того ни хотелось Майклу, копать мы не начали. А собрать предстояло почти десять центнеров картошки.
Те двадцать грядок, которые мы заложили вместе с Патриком, теперь превратились в шестьдесят. В каждой из них было по сорок кустов, которые должны были принести от двадцати до тридцати картофелин каждый. Их будут тысячи и тысячи. Это очень щедрое растение, сказал тогда Патрик, но требует ухода. Майкл удобрял почву водорослями, известью из сожженных морских ракушек и навозом от Чемпионки. Он проверял, чтобы дерн был утоптан плотно и не оставалось никаких щелей. Грядки Нокнукуруха не беспокоили ни дрозды, ни крысы.
Некоторым нашим соседям казалось, что Майкл старается во всем превзойти других, и это их несколько нервировало: его умение играть на волынке, победа на Голуэйских скачках, то, как он разводил лошадей и продавал жеребят Чемпионки, его мечта о своей кузнице. Но Джон Джо Горман, семья Тирни, братья Макгуайры и даже Недди Райан хорошо знали, что значит содержать грядки, чтобы вырастить тонну картошки. И никто из них не срезал торф на болоте быстрее Майкла и не укладывал его так же аккуратно, как он. Мужчины таунленда ценили его таланты и видели в нем своего лидера – настоящее достижение для парня, появившегося здесь всего-то шесть лет назад.
В этом году урожай у нас был большой как никогда. Но картошка была готова сейчас. И если оставить ее в земле, она станет рыхлой.
На следующее утро мелкий моросящий дождь разогнал туман.
– Пойдем, мама! – позвал меня Пэдди.
Мальчики,
– А папа где?
– Великий силач Финн Маккул удалился, чтобы пописать с утра, мама.
– Пэдди!
– Папа сам так сказал.
Они с Джеймси захохотали. Когда пришли папа, бабушка, мама, Хьюи и Джозеф, мальчишки все еще не могли уняться. Деннис остался в Барне с Джози, которая вот-вот должна была родить.
– Благослови вас всех Господь, – сказал отец.
К своим полям потянулись и другие семьи из таунлендов. Они здоровались с нами и говорили: «Доброе утро, миссис!», «Слава богу, сегодня подходящий день для этого – наконец-то!»
Небо действительно прояснялось. Сегодня мы должны собрать много картошки.
– Я побегу вперед вместе с Джозефом, – крикнул мне Пэдди. – Он даст мне попробовать свою клюшку для хоккея.
В свои восемнадцать лет Джозеф был не выше пяти футов, и Пэдди, удавшийся ростом одновременно и в Келли, и в Кили, доходил ему до плеча. Этот крепкий парнишка, уже достаточно мускулистый, был к тому моменту на середине склона холма, пока Джеймси пыхтел далеко позади. Хьюи, добрая душа, посадил Джеймси себе на плечи и припустил вслед за Пэдди и Джозефом. Они больше походили на старших братьев моих сыновей, чем на их дядей.
Я шла между мамой и бабушкой и несла на руках Бриджет. Отец с Майклом о чем-то оживленно разговаривали и ушли далеко вперед. Они прекрасно ладили. Майкл теперь был полноправным мужчиной семьи Кили, у которого росли свои маленькие дети. Одиночество его ушло, внутренняя пустота заполнилась.
Я взяла бабушку за руку.
– Это наша собственная pratties, – сказала я. – И никто – ни Джексон, ни Мерзавцы Пайки, ни кто-либо еще – не имеет к ней ни малейшего отношения. Она только наша. Майкл говорит, она спасет нас.
– Спасет, – согласилась бабушка.
Вдруг я услышала крики Джозефа и Хьюи, слов я разобрать не могла. Через секунду пронзительно закричали Пэдди и Джеймси:
– Папа, папа, папа!
Майкл бросился к ним.
Голоса мальчиков звучали испуганно. Я видела, как Майкл добежал до них и упал наземь. Что он делает?
И откуда появился этот ужасный запах? Как будто неподалеку что-то издохло. Казалось, этот смрад поднимается от самой земли.
Когда мы с мамой, папой и бабушкой подошли к грядкам, ко мне подбежал Пэдди и протянул мне навстречу руки, вымазанные в какой-то черной жиже.
– Наша pratties, мама, – сказал он. – Она пропала.
Майкл, Джозеф и Хьюи рылись в земле.
– Мама, подержи Бриджет, – сказала я и, отдав ребенка, присела рядом с Майклом. – А картошка где? – спросила я. – Куда она вся подевалась?
Он вытащил большой комок, зловонный и липкий, и протянул его мне:
– Вот. Вот она.
Он выбросил гниль, вытер руки о траву и продолжил копать.
Стебли всех растений, еще вчера зеленые, сегодня стали черными и испорченными, а под землей вместо клубней была лишь слизь.