Заложник должен молчать
Шрифт:
Егор Красильников
Он с трудом нашел в себе силы сознаться в содеянном. А когда сознался, почувствовал, как по груди растеклась острая, режущая боль, и на лбу выступил холодный пот. На миг показалось, что все кончено, он сейчас умрет. Силы покинули его, и он начал опускаться на землю.
– Что у тебя? – донесся до Красильникова, как из далекого тумана, голос одного из освободивших его спецназовцев.
– Ничего, ничего, – поспешно отозвался Егор и вдруг понял, что накатившие на него слабость и головокружение начали отступать. Забарахливший
«Ничего, ничего», – уже мысленно повторил Красильников и, подняв вверх лицо, подставил его под капли дождя.
Странно, раньше он никогда не жаловался на свое сердце. Его сердце всегда работало как отлаженный механизм, стучало ровно и уверенно. И вот надо же! Постепенно боль стала утихать.
– Виталик! – позвал один из стоящих рядом с Егором спецов, и тут же из кустов вынырнул боец маленького роста, который некоторое время назад интересовался, что там с Красильниковым. – «Уникума» вон туда, за дерево. Сам с ним. Двадцать минут перекур.
– Командир, мы еще недостаточно далеко отошли, – попробовал возразить Виталик, но спец лишь вяло отмахнулся.
– Возвращаемся назад.
– Ни хрена себе! – Виталик аж подскочил от неожиданности. – А за каким…
– За таким! – не дал ему договорить спец. – У этого «уникума» спроси. – И бросил на Егора взгляд, полный презрения.
– Пошли, что ли? – Виталик потянул бывшего заложника за руку, тот встал и медленно поплелся в указанном направлении.
Под кроной дерева было гораздо суше. Виталик помог сесть Красильникову, тут же опустился рядом и поправил на голове набухшую от дождя панаму.
– И о чем таком интересном ты мог им сообщить? – Все же часть разговора бывший заместитель Ефимова слышал и отступить, не узнав всего, не мог – его любознательность не имела границ.
Может быть, в другое время Егор и промолчал бы, но в этот момент его терзала острая необходимость выговориться.
– Принципиальные схемы сейсмического оружия, – брякнул он и тут же поджал губы.
– Чего?! – недоверчиво протянул Виталик. – Сейсмическое оружие? Сказки! Толку-то от него!
– Толку? – похоже, кандидат наук даже обиделся за свое детище. – Представь, есть страна – твой противник, конкурент, которого следует придавить, нанести ему убытки, но по каким-либо причинам ты не можешь позволить себе открытый конфликт. Представил?
– Ну и? – Если старший сержант и догадался, что сейчас скажет Егор, то не подал виду.
– Так вот, в открытое противостояние вступать и не надо. Имея такой вот «сейсмограф», задаешь ему нужные параметры, приводишь в действие – и экономическая, а частично и военная мощь этого государства сильно снизятся. Все, победа; та страна вам уже не конкурент, и, что самое важное, вы совершенно ни при чем. Все случившееся – естественный природный катаклизм.
– Понятно. Как в игре с шулером: ловкость рук, и никакого мошенничества.
– Да, – согласился Красильников и, откинувшись на ствол дерева, закрыл глаза. Тут же перед мысленным взором начали проноситься события последнего часа…
Перед тем как вернуть Егора в «темницу», Ибрагим схватил его за плечи и подтолкнул к стене, возле которой на глазах Красильникова произошло убийство человека.
– Смотри, падла! – Он вывернул руки Красильникова так, что тот склонился лицом вниз, к самой земле. Примятая бившимся в конвульсиях
– Что, падаль, не любишь крови? – Ибрагим отдернул пленника назад, и того снова вырвало. – Ты думаешь, что твоя кровь лучше? Хочешь, чтобы и она полила эти камни? – Егора трясло. – Не хочешь? Тогда сделай то, что от тебя требуется, и, возможно, останешься жить.
Егор хотел ответить что-нибудь дерзкое, но слова застряли у него в горле. Но Ибрагим и не ждал от него слов. Он снова дернул Красильникова к себе, а затем, стараясь не испачкаться в крови, поволок к распахнутой настежь двери сарая. Подтащив пленника к дверному проему, впихнул его внутрь и, захлопнув дверь, закрыл ее на щеколду.
Красильников не знал, сколько прошло времени, прежде чем появился Умаров со своими помощниками, наверное немного, – он даже не успел отлежать плечо, на которое упал при падении и на котором так и остался лежать, не имея сил пошевелиться, да, собственно, и не желая этого делать. Заурбек вошел и тут же вновь сунул под нос своему пленнику новую стопку утренних фотографий.
– Надеюсь, ты передумал и теперь перестанешь упрямиться и нести чушь про долг и совесть?
– Нет! – Все тело Егора била крупная дрожь, но голос прозвучал твердо.
– Нет – это нет или нет – это да? Разве мы от тебя хотим столь многого? Нам не нужны все тонкости, я знаю, что даже ты не в состоянии все помнить. Нам нужны лишь принципиальные схемы этого оружия, лишь схемы и принципы, или как вы их там называете. Короче, мне нужно то, на чем базируются ваши разработки. Основа. Они разберутся сами. – Кто они, Заурбек не пояснил, но, помедлив, добавил: – Сделаешь, и мы тебя отпустим.
– Нет.
– Хорошо. Как я понимаю, ты все еще надеешься выкрутиться. – В возникшей паузе Заурбек вынул из кармана еще две остававшиеся там фотографии. – Надеюсь, ты хорошо видел, что произошло? Так вот, он тоже думал, что вечен, что ему многое позволено. Но ты же знаешь сам, как он ошибался, – и с этими словами Умаров ткнул Егору в лицо две фотографии убитого сегодня чеченца: одна, где он улыбался в окружении домочадцев, а вторая – уже мертвого с раскроенным горлом.
«И когда только успели?» – подумал Егор и только тут сообразил, что этот снимок сделан «Полароидом». Моментальный снимок.
– Мы и твою такую же сделаем, на память, – почти ласково улыбнулся Заурбек. – Хочешь?
Егор отшатнулся, и его снова вывернуло.
– Не хочешь? Странно. Не хочешь, а почему-то отказываешься от моего предложения. Разве ты не понимаешь, что следующим будешь ты? Нет, не боишься? Тогда это будет твоя дочь. Тебе, наверное, интересно, какая именно? Что ж, выбирай сам – младшенькая или старшенькая? – Тут же, не дожидаясь ответа, Заурбек, повернувшись к одному из своих помощников: – Дайте ему тетрадь и ручку. – И снова посмотрел на Красильникова: – Когда я приду в следующий раз – эта тетрадь должна быть исписана до конца. Ты меня понял?